Telegram
Онлайн библиотека бесплатных книг и аудиокниг » Разная литература » Дзэн в японской культуре - Дайсэцу Тэйтаро Судзуки 📕 - Книга онлайн бесплатно

Книга Дзэн в японской культуре - Дайсэцу Тэйтаро Судзуки

16
0
Читать книгу Дзэн в японской культуре - Дайсэцу Тэйтаро Судзуки полностью.

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 ... 70
Перейти на страницу:
искусственные препоны. Она движется вперед, не оглядываясь назад и не озираясь по сторонам. Вспомним притчу Чжуан-цзы о ноже мясника, который разрезает хрящи, словно те уже были заранее готовы к расчленению. Как говорил Чжуан-цзы, если хрящи и суставы разъединяются сами, то и нож после многих лет употребления остается острым, будто бы он только что вышел из рук точильщика. Единый Меч Бытия никогда не затупится, непрестанно карая многих и многих жертв своекорыстия.

Немалую роль играет меч и в ритуале Синто, хотя здесь, я полагаю, его духовная значимость не столь велика, как в буддизме. В синтоизме проглядывает явная близость к культу сил природы. Меч выступает не столько символом, сколько объектом поклонения, наделенным каким-то сверхъестественным могуществом. Во времена средневековья среди самураев было распространено некое поклонение мечу, хотя сейчас трудно сказать, чем именно они руководствовались. Во всяком случае, к мечу всегда относились с большим почтением: в час кончины самурая меч клали у ложа усопшего; если в семье рождался мальчик, меч становился украшением комнаты. Смысл этих действий был в том, чтобы оградить помещение от злых духов, которые могли бы повредить уходящему из мира или, наоборот, приходящему в мир. Налицо пережиток анимистического мышления, породившего идею «священного меча».

Следует особо отметить, что и по сей день оружейник, приступающий к изготовлению меча, обращается за помощью и поддержкой к синтоистскому божеству. Чтобы пригласить бога-хранителя в кузницу, мастер растягивает вокруг своего рабочего места священную веревку из рисовой соломы с целью не допустить вторжения злых духов. Сам же оружейник совершает церемонию очищения и облачается для работы в специальный наряд, освященный традицией. Вновь и вновь повторяя проковку стального бруска, погружая его попеременно то в огонь, то в воду, кузнец вместе с подмастерьем напрягает все свои духовные силы. Уверенные в помощи божества, они работают на пределе умственных, физических и психических возможностей. Выкованный таким образом меч представляет собой подлинное произведение искусства и как бы воплощает частицу души мастера. Вот почему, вероятно, японский меч как феномен находит отклик в душе всего народа. Он рассматривается не как средство уничтожения, а как объект вдохновения. Легенда о двух прославленных оружейниках передает это кардинальное различие.

Мастер Масамунэ был знаменит в конце эпохи Камакура. Знатоки и ценители оружейного дела дружно превозносили его дарование. Правда, в прочности и остроте клинок Масамунэ едва ли превосходит клинок Мурамасы, одного из талантливейших его учеников, но благородная личность Масамунэ накладывала особый отпечаток на его работы. Предание гласит, что, когда меч Мурамасы пробовали на остроту, его втыкали посреди ручья и смотрели, что будет с опавшими листьями, которые плывут по течению. Лезвие рассекало каждый листок, что имел неосторожность к нему прикоснуться. Когда же в поток воткнули меч Масамунэ, то увидели, что листья вообще не приближаются к лезвию. Клинок Масамунэ не был создан для убийства, представляя собой нечто большее, чем заостренная полоска стали. Между тем меч Мурамасы остался всего лишь орудием разрушения – всякое божественное вдохновение ему чуждо. Клинок Мурамасы грозен и неодолим, клинок Масамунэ – гуманен. Первый властен и деспотичен, второй, если можно так выразиться, наделен сверхчеловеческими качествами. Масамунэ почти никогда не делал на рукояти меча гравировки со своими именными иероглифами, хотя такой обычай и был распространен среди оружейников.

Пьеса театра Но «Кокадзи» дает некоторое представление о религиозном и нравственном значении японского меча. Время написания пьесы относится, очевидно, к эпохе Асикага. Однажды император Итидзё (правил в 986–1011 гг.) заказал мастеру Кокадзи Мунэтике изготовить меч. Сознавая, что ему оказана великая честь, Мунэтика, тем не менее, не мог выполнить августейший заказ без искусного помощника. Тогда он обратился с молитвой к синтоистскому божеству Инари, своему покровителю, прося послать умелого подмастерья для работы. Тем временем он подготовил и освятил кузницу в полном соответствии с предписанным ритуалом. Когда церемония очищения была закончена, Кокадзи снова воззвал к божеству: «Берусь, грешный, за дело сие не ради корысти и гордыни, но во исполнение священной воли государя, владыки миров. Молю богов, бесчисленных, как песчинки в Ганге, снизойти на землю и помочь смиренному Мунэтике, ибо не пожалеет он сил, дабы выковать меч, достойный Его величества. Обратив взоры к небесам и простершись ниц, обращает он к богам эту молитву в залог искреннего своего упования завершить работу в срок и с превеликим тщанием. Да будут боги милосердны к искренней мольбе!»

Тут откуда-то раздался голос: «Молись, молись, о Мунэтика, молись со смирением и верой. Пришло время браться за молот. Доверься богам – и преуспеешь». Загадочная фигура явилась перед мастером и помогла ему выковать меч, которому не было равных в совершенстве и великолепии. Император по достоинству оценил творение Кокадзи как добродетельное священное сокровище.

Коль скоро божественное вдохновение присутствует в процессе изготовления меча, понятно, что отсвет его должен падать и на владельца клинка, который просто обязан быть человеком духовным, чуждым грубому солдафонству. Дух и разум воина должны быть созвучны той душе, что оживляет холодную сталь. Выдающиеся фехтовальщики во все времена не уставали прививать это чувство своим ученикам. Вот почему, когда японцы называют меч душой самурая, мы должны помнить, что за этим стоит: верность, жертвенность, почтительность, благожелательность и глубокие религиозные чувства. Таков истинный самурай.

Для самурая, носившего за поясом два меча – один для нападения и защиты, другой, короткий, для самоубийства в случае необходимости, – было вполне естественно со всем пылом и рвением оттачивать искусство фехтования. Воин был неотделим от своего оружия, которое более, чем что бы то ни было, становилось символом, а также мерилом его чести и достоинства. Помимо чисто практических нужд, упорные тренировки с мечом способствовали духовно-нравственному совершенствованию личности. Здесь мастерство фехтовальщика смыкалось с учением Дзэн, о чем мы уже писали, ссылаясь на ряд примеров, но я позволю себе обратиться к классическим сочинениям, раскрывающим внутреннюю связь между Дзэн-буддизмом и искусством меча.

Вот что пишет Такуан в своем послании к Ягю, правителю Тадзимы, о важности Дзэн в практике фехтования. Это письмо-трактат носит название «О непоколебимом духе-разуме». Поскольку полный перевод занял бы слишком много места, я привожу текст с сокращениями, стараясь все же сохранить основные идеи. Сам документ представляет интерес в нескольких аспектах, поскольку в нем затронуты как важнейшие принципы Дзэн-буддизма, так и многие секреты фехтовального мастерства. В Японии, как, впрочем, и в любой другой стране, одних технических знаний в искусстве или ремесле недостаточно, чтобы сделать человека настоящим мастером, – необходимо глубокое проникновение в дух предмета. Постичь же этот дух возможно только тогда, когда собственный дух-разум находится в

1 ... 17 18 19 ... 70
Перейти на страницу:
Комментарии и отзывы (0) к книге "Дзэн в японской культуре - Дайсэцу Тэйтаро Судзуки"