Книга Монтигомо - Ястребиный коготь - Виталий Георгиевич Губарев

тоже вздохнул. — Много, ребятки, в этих местах нашего люда полегло.

— Здесь шла страшная война с фашистами, — сказал Илья Ильич. — Вон там мы с Федором Тихоновичем окопы рыли… А кругом снаряды рвались. Да так рвались, что света не видно было! Пыль да комья земли в воздухе! И все тряслось и гудело от грохота! Фашисты на Ростов наступали.

— Мы фашистов победили, — сказала Лена. — Я знаю, мне папа рассказывал.

— Дорого нам эта победа досталась, детка! Много жизней закончилось в этих местах!

Воронка была очень глубокой. Ее отлогие склоны густо заросли белой ромашкой. Октябрята молча смотрели на ромашку, и Сережа, как ни силился, никак не мог представить дым и пыль вместо этих белых цветов.

— А хотите, я вам расскажу одну историю, дети? — вдруг сказал Федор Тихонович.

— Расскажите! — хором ответили октябрята и начали рассаживаться у воронки.

— Есть на Урале поселок под названием Теплый Ключ, — начал рассказ Федор Тихонович, усаживаясь рядом с октябрятами. — В этом поселке живет мой сын. Так вот, прошедшей зимой ездил я к сыну в гости… Ну, Урал — это не то, что наша степная полоса. Леса там, ребятки, ух какие! И горы!

— Там Хозяйка Медной горы живет, — сказала Лена, которая очень любила сказки.

— Ну, насчет Хозяйки не знаю… Так вот приехал я в Теплый Ключ. А мороз был страшнейший! Стоят кругом сосны да ели в белых шапках. Тишина такая, что за километр слышно, как снег под ногами скрипит. И мороз душу обжигает. Случись такой мороз в Ростове, небось все школы не работали бы. Ну, а там ребятишки закаленные. И мороз им нипочем… Как-то утречком внучонок мне и говорит: «Дедуня, пойдем со мной на сбор дружины, у нас очень интересный сбор будет». Ну, вы сами понимаете, что пионером мне не довелось быть, поскольку мне уже идет седьмой десяток. Вот я и подумал, а почему бы мне на старости лет не попробовать этого самого пионерства?…

Октябрята расхохотались, и громче всех Сережа, который представил седоволосого Федора Тихоновича в красном галстуке.

— Смейтесь не смейтесь, — улыбнулся Федор Тихонович, — а на сбор я пошел. Построилась дружина в школьном дворе. У меня от мороза слезы выступили и веки смерзаться стали, а пионеры, смотрю, стоят да посмеиваются. Только носы да щеки у них красные, что твой бурак[1]. Думал я, ребятки, что буду самым старым пионером на этом сборе. Ан нет! Смотрю, идет к пионерам еще один дед. Да такой старый, что я в сыновья ему гожусь! И встречают этого старика ребятишки с полным уважением и почетом, и сама вожатая под ручку его берет.

«К нам на сбор, ребята, — сказала она, — пришел почетный колхозник Василий Степанович. А зачем он к нам пришел, вы сами знаете, но поскольку у нас гость из Ростова-на-Дону, то я скажу… Неподалеку от нашего поселка в лесу тихонечко выбивается из-под корней никогда не замерзающий родник. Рядом с родником находится братская могила бойцов Красной Армии. Пионеры нашей дружины захотели поподробней узнать о героях, погребенных в братской могиле. С этой целью мы и пригласили уважаемого Василия Степановича».

А у меня, ребятки, у южанина, уже душа к пяткам примерзла! Неужели, думаю, этот древний старик и рассказ свой на морозе поведет? Однако, к моей радости, все пошли в школу и расселись в зале. Поднялся старый колхозник на сцену и начал свой рассказ…

Федор Тихонович помедлил. Октябрята с интересом смотрели на него. Они сидели рядком в зарослях ромашки, свесив в воронку ноги.

— А знаете, к чему я вам все это рассказываю? — вдруг спросил Федор Тихонович. — Особенно трудно нашей стране приходилось в первые годы после революции. У нас на Дону зверствовал тогда царский генерал Деникин. Чуть не на каждом телеграфном столбе повешенные качались… А на Урале да в Сибири зверствовал генерал Колчак. А помогали царским генералам иностранные капиталисты. Четырнадцать держав в те тяжелые времена на Москву наступали! Вы только подумайте, ребята: четырнадцать держав! Только выдюжила наша Москва! Выстояла! Всех царских генералов и всех иностранных капиталистов прогнали мы с нашей земли.

Простите, отвлекся я малость, ребятки. Так вот про старого колхозника… Голос, помню, был у него слабый, тихий. Но все сидели, не шевелясь, и напрягали слух, чтобы не проронить какого-нибудь слова. Рассказывал он о том, как бежали с Урала войска генерала Колчака. Красные отряды преследовали их по пятам, не давали ни одного дня на задержку. Красноармейцы знали, что, если белые задерживаются, начинаются пожары, грабежи и убийства мирных людей.

Как-то раз ехали по лесу сорок два всадника. Это была красная разведка. Все сорок два бойца были молодые, смелые, веселые, в атаку бросались как ураган и всегда побеждали. И оттого, что бойцы были очень молодые и немножко беззаботные, они позабыли, что враг иной раз действует подло и коварно. У лесного родника, в котором никогда не замерзает вода, разведчики неожиданно встретили большой Красный отряд. «Наши!» — радостно закричали разведчики.

Только на самом деле это были колчаковцы. Они просто спрятали погоны и подняли красный флаг, чтобы обмануть наших бойцов. А когда разведчики поняли свою ошибку, было уже поздно. После неравного и жестокого боя белые скрутили разведчикам руки. А колчаковский офицер приказал согнать к роднику жителей окрестных уральских деревень. Офицер думал устрашить всех казнью красных разведчиков.

Плакали собравшиеся у родника женщины и дети. Горько насупившись, стояли мужчины.

Ни один из разведчиков не попросил пощады. Измученные, истекающие кровью, с разбитыми лицами и связанными за спиной руками, гордо стояли красные бойцы перед своими палачами. И было в их взглядах столько презрения, что даже колчаковцы не выдерживали и опускали глаза. И в тишине кто-то из разведчиков вдруг крикнул:

«Товарищи крестьяне! Мы сейчас умрем, но наше великое дело никогда не умрет! Люди будут жить счастливо! Да здравствует Ленин!»

И все сорок два разведчика повторили громко:

«Да здравствует Ленин!»

Так и умерли они с именем Ленина.

Кончил старый колхозник свой рассказ. А потом вся дружина пошла в лес, к памятнику. Двигались все по снежной тропинке очень медленно, потому что впереди шел, опираясь на палочку, старый колхозник.

Ну, пришли мы в лес к незамерзающему роднику. Смотрю, высится среди сугробов над братской могилой высокий белый обелиск. В ограде вокруг памятника снег прибран, зеленеют венки из хвои — видно, пионеры эти венки сплели. Стояли мы у братской могилы, смотрели на белый обелиск, и старался я представить сорока двух героев со звездами на красноармейских шлемах.

«Они