Книга Монтигомо - Ястребиный коготь - Виталий Георгиевич Губарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот замечательно! — открывая калитку, певучим голосом сказала дочь; ее глаза, такие же большие и темные, как у Лени, светились довольством и радостью. — Сейчас будем завтракать. О, как много детей! Это хорошо, Леня не будет скучать… Папа, а у нас гость.
— Кто же? — удивленно спросил Илья Ильич.
— А вот иди в дом. Это к тебе.
— Нежданный сюрприз! — проворковал зять, передавая жене авоську. — Осторожно, Анечка, не разбей, там коньячок!
Илья Ильич не был на участке с прошлого года, когда дом еще не начинали строить, и теперь, несколько удивленный, рассматривал новое строение с террасой и мансардой под высокой черепичной крышей. Конечно, он слышал, что зять хочет строить дом обязательно с мансардой, но, занятый своими делами, не придал тогда услышанному особого значения: дачи, сады, огороды никогда не занимали его мыслей. И этот садовый участок он взял на фабрике только потому, что его очень уговаривали дочь и зять.
— Да вы, друзья, с ума сошли! — сказал Илья Ильич мрачнея. — Я не помню, что именно можно строить по закону на садовом участке, но только уж не такой терем!
— Так ведь не мы одни, папочка! — снисходительно улыбнулась дочь.
— Это не отговорка!
— Что касается дома, — сказал зять, — то все вопросы уже урегулированы по инстанциям. Вам, как почетному производственнику, сделано исключение и в смысле планировки дома и в смысле строительных материалов.
Притихшие дети стояли у забора с букетиками цветов в руках. Сережа видел, как вдруг побледнел Илья Ильич. Конечно, Сережа не мог знать, о чем он сейчас думает. А Илья Ильич думал о том, как его зять, этот большой плечистый мужчина с наметившимся брюшком, ходил по разным инстанциям, спекулировал его именем старого, заслуженного работника, упрашивал, доказывал… Только этого позора ему не хватало на старости лет!
Он почти с ненавистью взглянул на зятя.
— Папочка, — очень ласково сказала дочь, — ты всегда из мухи делаешь слона… Иди же, тебя ждут. А я детям дам молока. Мне как раз сегодня принесли из колхоза целых три литра. Дети, хотите молока?
— Хотим! — дружно ответили октябрята.
Илья Ильич поднялся на застекленную террасу.
За круглым столом, склонившись над газетой, дремал Федор Тихонович. Поблекшее лицо его, с опущенными темными веками казалось усталым и грустным.
— Федя! — тихо ахнул Илья Ильич. ‘
Федор Тихонович испуганно встрепенулся и замотал головой.
— Приехали? — невнятно пробормотал он, поднимаясь, и провел ладонью по глазам, словно силясь смахнуть дрему. — Вот и я приехал… Не ждал, Илья? — Он вдруг широко улыбнулся, и его лицо сразу посветлело и помолодело от этой мягкой улыбки. — Понимаешь, Илюша, я думал тебя дома застать. Звякнул по телефону, ну, а соседи говорят, что тебя уже нет дома… А тут как раз фабричный автобус подвернулся… Я и приехал… Как видишь, даже раньше тебя.
— Да что случилось, Федя?
— А ничего… — Федор Тихонович смущенно помолчал. — Идем погуляем, Илюша.
Они спустились с террасы и вышли за ограду.
— Дети, — крикнул Илья Ильич, — вы попили молока? Идемте купаться.
Повизгивая от счастья, октябрята скатились по траве к песчаному берегу. По Дону шел ослепительно белый пароход. Ребята загалдели и замахали ему руками. Кто-то помахал им с палубы в ответ белым платком. Октябрята загалдели еще громче.
— Раздевайтесь, дети, — сказал Илья Ильич, — и погрейте свои спины под этим благодатным солнышком. Здесь хорошее песчаное дно и совсем неглубоко. Но вы все равно без сигнала командира в воду не лезьте.
Илья Ильич и Федор Тихонович сели на песок.
— Чудесно! — вздохнул Федор Тихонович. — Хорошо тебе здесь будет, Илюша!
— Это я уже слышал, — сдержанно сказал Илья Ильич. — Зять все уши прогудел… Ты скажи, что случилось? Я же понимаю, что ты не просто так приехал.
— Да как тебе сказать… Понимаешь, Илюша, обидел я тебя тогда… На прощальном вечере… Три дня мучился, а потом так решил: поеду к тебе и попрошу прощения… Не имел я права укорять тебя. Заслужил ты свой, положенный тебе отдых! Вот, значит, и все… Прости ты меня, пожалуйста, и забудь про те мои слова…
— Милый ты мой, — растроганно сказал Илья Ильич, и мускул на его подбородке задрожал мелко-мелко. — Да если бы ты знал… Эй, командир! — вдруг закричал он Сереже. — Почему Леня нарушает правила? Кто ему разрешил лезть в воду? Или он думает, ему позволено больше, чем другим? Пойди-ка сюда, сорванец, я нахлопаю тебе одно место!.. Слушай, Федя, насколько я понимаю, в воду собирается лезть не один Леня, а все октябрятское войско… Может быть, и нам искупаться? А? Давай-ка размочим в Дону наши старые кости…
Глава ОДИННАДЦАТАЯ
Вы купались когда-нибудь в Дону? Ростовчане уверяют, что на нашей планете нет лучше реки для купания!
В жаркий летний день вы погружаете свое тело в прозрачные струи тихого Дона и тихонько взвизгиваете от прохладной воды. Но через тридцать секунд эта вода уже кажется вам парным молоком. Наплававшись и нанырявшись, вы стоите и отдыхаете в воде. Она доходит вам до горла и просвечивает, как зеленое бутылочное стекло. Если смотреть вниз, можно увидеть твердое песчаное дно и пальцы собственных ног. Вон серебристо мелькнули какие-то рыбешки… А вон по дну неторопливо пятится, расставив клешни, большой черный рак. А над головой с пронзительным криком кружатся чайки. Но, разумеется, не вы интересуете чаек. С вышины они зорко рассматривают добычу в струях Дона. И вот то одна, то другая чайка, сложив крылья, падает на воду и снова взмывает в воздух со сверкающей рыбешкой в клюве.
Лениво плещется Дон о песчаные берега. А на другом берегу в мареве полуденного зноя зеленеют неподвижные камыши, а еще дальше за камышами медленно бредет на водопой колхозное стадо.
Накупавшись досыта, ребята вылезли из воды и разбежались по берегу. Илья Ильич и Федор Тихонович, разморенные водой и солнцем, сидели на траве и покуривали.
— Дедушка! — закричал откуда-то издалека Леня. — . Иди посмотри, какая здесь яма!
— Посмотрим? — спросил приятеля Илья Ильич, отшвыривая в реку папиросу.
— Посмотрим, — улыбнулся Федор Тихонович.
Старики неторопливо побрели по берегу.
— Ау, где же вы? — крикнул Илья Ильич.
— Здесь мы! — раздалось откуда-то с холма из зарослей терновника.
Старики поднялись на холм. Октябрята стояли возле огромной воронки.
— Орудийная воронка, — вздохнул Илья Ильич.
— Воронка, — подтвердил Федор Тихонович и
