Книга Год на Севере - Сергей Васильевич Максимов

Пертоминский и две деревушки с солеварнями.

В Пертоминском монастыре расскажут, что основание ему положено при царе Грозном (1599 г.) Сергиевским старцем Мамантом в часовне, выстроенной над телами утонувших в море соловецких монахов Вассиана и Ионы и выкинутых здесь на берег, что в 1604 году иеромонах Ефрем выстроил церковь Преображения, ходил в Вологду за антиминсом, на пути был ограблен и убит литовскими людьми и что, наконец, только в 1637 году удалось кончить дело строения монастыря понойскому иеромонаху Иакову, построившему вторую церковь Успения и собравшему людное братство. Расскажут, что Петр I с бывшим при нем архиереем Афанасием свидетельствовал мощи основателей, а найдя кости на одного праведного, сам их запечатал, однако ж велел преподобным составить и издать службу. Покажут также, что время основания церкви каменной относится к 1685 году, и прибавят ко всему этому то, что немногочисленность братии в настоящее время зависит от крайнего удаления монастыря в сторону от большой дороги. Питаются они промыслом рыбы и подаянием от богомольцев, изредка заходивших сюда по пути в монастырь Соловецкий, но с тех пор, как завелись пароходы, весь народ проезжает мимо. Впрочем, и в счастливое время этот монастырь, со скотным двором и другими хозяйственными постройками, более походил на большую ферму, чем на иноческую обитель, будучи даже огорожен одним палисадом. Благодаря спасению своему, Петр I приказал построить каменные кельи и эту ограду с угловой башней, от которых теперь и следа не осталось. Рассказывают, что и монахи ленивы были молиться, говоря приходящим богомольцам:

— Мы только так позвонили, а за нас ангелы молятся на небесах.

В голодный 1867 год монастырь помогал поморам, которые приходили сюда (даже за 35 верст, как из Сюзьмы), чтобы принять ломоть хлеба и отнести его к страдающей семье. Монахи с нанятыми рабочими сеют ячмень и рожь (урожай — сам 4) и садят овощи (даже огурцы в парниках). В монахах все больше люди дряхлые, ни к какой работе неспособные, и в бесплатных рабочих — обетные. Один был человеком достаточным: накупил рябчиков, повез в Петербург, и на дороге загнил товар. Вскоре судно его потонуло в Мете, а затем обанкротился в 7 тыс. руб. кредитор его в Норвегии. Бедняк удалился в эту пустынь и сделался в ней послушником.

Следующие по Летнему берегу селения — Яренга и Лапшенга — выстроены на песчаном берегу и оба имеют по одной церкви, около 50 домов и по сто обывателей. Яренгская церковь выстроена над телами св. Иоанна и Логина, также утонувших в море вблизи Яренги во времена царствования Феодора Ивановича, около 7102 (1594 г.). С севера от Лапшенги берег к деревне Дураковой значительно возвышается. Выступают из-за прибрежьев лесистые холмы, известные под названием Летних гор, поднявшихся над морем от 30 до 50 сажен. Однако общий вид берега безотраден: тускло горят во всегдашней мрачности воздуха беломорских прибрежьев сельские кресты и главы, хотя солнце и благоприятствуете лучшему явлению. Серенькими кучками кажутся из морской дали дома деревень этих. За ними мрачно чернеет лес, раскинутый по горам, и страшно глядят зубья и щели прибрежного гранита, за который цепляется весь этот сосняк и ельник. За маленькой бедной деревней Дураковой к Ухт-Наволоку берег становится до того костлив или каменист, что кажется целой стеной, огромной поленницей набросанных один на другой кругляков. К тем из них, которые поднимаются водой, прицепилось несметное множество маленьких белого цвета раковин, в которых от действия солнечных лучей и приливов воды развиваются морские улитки. Видится тура или морская капуста. Обхвативши листьями своими бледно-зеленого цвета прибрежный камень, тура плавает на поверхности воды, не отходя далеко от места своего прикрепления, и поддерживается в этом плавучем положении теми шариками, которые заменяли здесь, вероятно, и цвет и плод, и которые сильно щелкали и под ногами, и в руках от нажимания.

Лов мелкой рыбы по всему Летнему берегу производится в следующих родах этих рыб и по следующим способам. Первое место здесь по более значительному улову принадлежит наваге, величиной не превосходящей двух четвертей (gadus callarias). Наружным видом, по отсутствию чешуи или клёска, навага похожа на налима и треску. С последней она имеет еще то поразительное сходство, что так же кровожадна, если не больше, и так же питается рыбой, меньшей ее по величине. В конце октября или в начале ноября навага бывает самая крупная по той причине, что в это время в устьях приморских рек мечет свою мелкозернистую икру, годную в употребление только в свежепросольном виде. Привозимая в Архангельск мороженой, она доставляет дешевую и вкусную пищу для тамошнего бедного простого народа.

Способ ловли рыбы прямо основывается на исключительном свойстве ее — кровожадности. Он состоит в том, что к леске уды привязывается кусочек свинца, длиной в четверть, а к нему на ниточках уже и самая наживка, — это иногда куски той же наваги. Алчная рыба, не замечая того, хватается за наживку тотчас, как только заметит ее в воде, и так плотно присасывается своим круглым, огромным ртом все дальше и больше, что потом приходится отбивать ее о лед, или отдирать руками с значительно сильным напряжением. Нередко вытаскивали на наживке нескольких наваг, ухватившихся зубами одна за хвост другой. Так ловят навагу по осеням в Мезени в прорубях и замечают притом, что рыба не хватает наживки в то время, когда мечет икру, и потом с весны присасывается так же алчно, как и осенью. За достоверное также рассказывают там, что навага у одного клюет необыкновенно охотно, у другого лениво и даже совсем не берет наживки, хотя рыбакам приходится сидеть рядом у одной и той же проруби, и хотя не раз приводилось им меняться удами. Известно также, что, употребленная в пищу, рыба эта надолго оставляет во рту свой неприятный характерный запах, какого не замечается при употреблении других беломорских рыб.

Корюха (salmo eperlanus или osmerus eperlammarinus), также в значительном количестве идущая к Летнему берегу Белого моря, доставляет туземцам значительный продукт для сбыта на архангельском рынке. Рыба эта одной и той же породы с корюшкой, которая ловится в Неве и Ладожском озере, с той только разницей, что из моря заходит в реки не на значительные пространства и что вкусом своим она мягче, хотя и меньше телом и не обладает тем неприятным запахом, который поразителен в петербургской корюшке. Продается она простому народу в «городе» по зимам мороженой, а по летам или сушеной в печах, или вяленой на солнце.

Камбала (из pleuronectes, именно cynoslossus)