Книга Терновый венец Екатерины Медичи - Неля Гульчук

Франции угрожал новый взрыв гражданской войны.

Королева-мать предпринимала все, что было в ее силах: возобновились придворные балы и встречи, куда приглашались представители противоборствующих партий. Но все ее попытки не приносили желаемых результатов. Особенно трудно было примирить сыновей. В испано-нидерландской войне Генрих III занимал происпанскую позицию, Франциск поддерживал нидерландских протестантов. Будучи посредницей между ними, она призывала сыновей к подписанию нового соглашения о свободе вероисповедания и амнистии осужденных за веру и предлагала свою помощь. Одновременно с этим Екатерина Медичи вела переговоры с Генрихом Наваррским. С юга Франции снова приходили тревожные вести о подготовке короля Наварры к войне.

«Я не могу поверить, что выходец из такой знатной семьи, как Бурбон, желает стать вождем воров и убийц», – обращалась она в своем письме к зятю.

За десятилетие, прошедшее после Варфоломеевской ночи, французская матрона прочно завоевала славу благоразумной миротворицы.

На протяжении почти двадцати лет подвергавшиеся серьезным испытаниям франко-нидерландские отношения вступали в новую стадию, неблагоприятную для Франции. Многолетняя надежда нидерландских протестантов на помощь французского короля обернулась всего лишь незначительной поддержкой со стороны герцога Анжуйского. Младший Валуа стал терять свой авторитет во Фландрии. В нем теперь видели всего лишь католика и беспомощного француза. Генеральные штаты Нидерландов отказались пожаловать ему субсидии. Посланные Екатериной Медичи войска не были допущены в Антверпен. Филипп II противопоставил сладким посулам герцога Анжуйского карательную армию. Город покрылся баррикадами, а принц Оранский просил помощи у Генриха Наваррского. Это означало провал нидерландской кампании. Младший Валуа решил предоставить фламандцам возможность позаботиться о себе самом. Теперь он убеждал себя в том, что он уже заслужил лавры великого полководца и может этим довольствоваться.

Герцог Анжуйский вернулся во Францию.

В разных концах королевства начали вспыхивать бунты.

Отношения между матерью и ее старшим сыном Генрихом вновь обострились.

Король по-прежнему доверял только миньонам. Когда в бюджете не хватало денег, Генрих без зазрения совести урезал долю королевы-матери, чтобы не сокращать расходы для своих друзей. После создания ордена Святого Духа Генрих III терпеливо и тщательно подбирал себе слуг, которые бы, получив власть только по его воле, не поддались бы искушению пойти на службу к заговорщикам.

Д’Эпернон выказал качества настоящего первого министра с глубоким пониманием государственных задач и смелыми взглядами, энергичного, реально мыслящего, умело сочетающего силу и хитрость. Именно он, решив, что его господин имеет слишком слабую защиту, набрал сорок пять молодцов, в основном, как и он, гасконцев, составив из них личную гвардию Его Величества. Эти грубые, преданные и воинственные дворяне никогда не покидали особу короля. Их капитан Луаньяк подчинялся только монарху. Как настоящие молосские псы они несли охрану своего суверена, в чем король так нуждался ввиду сложных отношений со сторонниками клана Гизов, который под руководством герцогини де Монпансье плел хитроумную паутину заговоров.

Под прикрытием живой стены из сорока пяти бесстрашных гасконцев король мог править спокойнее.

Королю непрестанно приходилось укреплять свой шаткий трон, хранить который было его обязанностью. Увы, этому трону не хватало главной опоры – наследника. Неопределенный характер будущего создавал в стране нервное возбуждение, порождавшее заговоры. Если бы родился дофин, месье утратил бы свою вредоносную мощь, Гизы опустились до уровня мелких интриганов, а протестантские массы не боялись бы истребления.

Генрих III не был глух к пожеланиям французов. Он старался жить близ королевы Луизы, которая, чтобы удержать его, предпринимала трогательные усилия. Оба, чтобы получить благословение небес, совершили пешее паломничество к Шартрской Богоматери. Рубашки, торжественно освященные, были возложены на статую Святой Девы, а потом переданы Их Величествам, которые надели их прежде чем вернуться в свои покои. Но Бог не внял их мольбам.

Проникнутый идеей укрепить свою власть посредством привлечения ко двору умных и энергичных людей и созыва Генеральных штатов, король осуществлял свои планы реорганизации государственного управления. Генрих III все больше проявлял себя как реформатор. Далекий от военных авантюр за пределами Франции, как главного средства удовлетворения интересов дворянства, он пренебрегал теми мерами умиротворения государства, которые использовала королева-мать. Екатерина Медичи вынуждена была подчиниться королевской воле.

Младший Валуа после провала нидерландской кампании, вернувшись во Францию, после бесконечных попоек и дебошей вскоре впал в уныние. Он перестал появляться в свете, категорически отказался присутствовать на ассамблее знати и все еще продолжал умолять мать о помощи в нидерландских делах, теперь уже не столько в надежде на успех, сколько потому, что не в силах был отказаться от своей безумной мечты. Переживания ускорили его кончину. В начале лета 1584 года молодой принц, не достигнув и тридцати лет, скончался от очередного обострения туберкулеза.

Екатерина Медичи тяжело переживала смерть своего непутевого сына. Она предвидела конец династии, за торжество которой отдала четверть века своей жизни.

Чувство семейной солидарности всегда было очень сильно у Екатерины Медичи. Все, что бы она ни делала, совершалось ради счастья детей и внуков. Именно поэтому она заботилась о наведении порядка в королевстве, установлении мира, преодолении финансового и экономического кризисов, ради них она тянулась к землям по ту сторону границы французского королевства. Самым страшным для нее было стараться впустую, видеть, как род Валуа угасает. Ее дети умирали один за другим. Мать хоронила своих детей. Что может быть горше для женщины?.. У нее остался всего лишь самый любимый сын, у которого не было наследника, и дочь, которая тоже не подарила ей внуков… «Это была кара за трагедию Варфоломеевской ночи», – с ужасом думала королева.

Смерть герцога Анжуйского послужила королю причиной для организации одного из тех мрачных праздников, которые он так любил вследствие своей извращенной чувствительности. Генрих III лично руководил организацией церемонии и установкой грандиозных декораций. Он хотел ошеломить народ, показав, какую страшную потерю понес дом Валуа.

Тело герцога Анжуйского было перевезено в Париж и положено в церкви Сен-Маглуар. Король с женой и матерью пришел окропить святой водой гроб брата. Король шел впереди в фиолетовом плаще, таком длинном, что подол его поддерживали восемь пажей. Вокруг стояли гвардейцы в траурных одеждах и с алебардами, украшенными черными лентами. Отряд швейцарцев бил в барабаны, которые также были обвязаны траурными лентами. Вслед за королем прибыла в церковь светская и духовная знать в восьми позолоченных колесницах.

На следующий день траурная процессия, к которой присоединились рыцари ордена Святого Духа и советники парламента, в течение пяти часов двигалась по Парижу в направлении собора Парижской Богоматери.