Книга Простодурсен Лето и кое-что еще - Руне Белсвик

Ковригсен смешал крепкого сока кудыки со сладкой проточной речной водой. Воду он только начерпал, она ещё играла в вёдрах.

Он помешивал питьё в стакане и смотрел на воду, и тут в голову протиснулась ещё одна мысль. О золотой рыбке.

Мысль о золотой рыбке не была новой. Это была старая хорошая мысль, и она навещала его частенько. «Мне нужна золотая рыбка, – думал Ковригсен тогда. – Как бы кстати пришлась тут, во мраке моей горы, отливающая золотом рыбка. От неё в пекарне стало бы светлее. Она бы плавала мирно и красиво в моей стеклянной банке. А я бы рассказывал ей, что пора ставить тесто. А потом бы докладывал, что тесто уже подошло. И мы бы вместе завтракали по утрам. Я бы насыпал ей в банку самые лучшие крошки. А по вечерам читал вслух книги. Я сочинял бы ей стихи. О, как хорошо бы мне жилось с золотой рыбкой! С золотою рыбкою на пару вмиг бы мы поставили опару».

Ковригсен взял стакан сока из кудыки, вышел из-за прилавка и сел за стол. На нём как раз и стояла стеклянная банка. Ковригсен давно положил в неё несколько камешков и иногда вставлял туда еловую веточку. Но это совсем не то. Стеклянная банка нужна, чтобы в ней плавала золотая рыбка.

Раньше он думал, что рыбка живёт в реке. Поэтому он много-много раз ходил ловить золотую рыбку. Но она ни разу даже хвостиком ему не махнула. Нет золотой рыбки в их реке.

А у банки без рыбки вид голый, холодный и бессмысленный. Вот стоит она со своей затхлой водой и позеленевшими камнями, а той, которая должна блестеть и сверкать, кружить и плавать, слушать его стихи, ждать его каждое утро, – её нет как нет.

«Просто у меня одинчанка, – подумал он. – Мне нужна рядом живая душа. Я и на тесто злюсь, потому что больше не на кого. Оно хоть как-то шевелится – поднимается, подходит, пухнет. Но друг из него никакой. Что я из него слеплю, то и получится. И оно не плавает и не ждёт, пока я накрошу корм. Не мечтает послушать хорошую историю. Нет, тесто – это тесто, а рыбка – это рыбка. И пока золотая рыбка не поселится в этой стеклянной банке, ни коврижек, ни плюшек в пекарне никто печь не будет. Вот».

Ковригсен думал так долго, что срочно должен был развести себе ещё стакан сока. А потом он вылил из рыбкиной банки стоялую воду и налил свежую.

– Всё должно быть готово для нашей рыбки, – наставительно сказал он банке. – И чисто, и уютно, и водичка свежая.

Он так предвкушал встречу с золотой рыбкой, что чуть не расплакался. Ему казалось, что в этот холодный вечер рыбка где-то плавает и зовёт его. Что её тоже одолела одинчанка, и она только и мечтает, чтобы Ковригсен уже нашёл её наконец.

Ковригсен надел пальто с непромокаемыми карманами – он сшил его специально для ловли золотой рыбки. Потом оглянулся напоследок. И увидел мешок муки и пустой чан для теста.

– Да-да, – только и сказал он муке.

Он шагнул в вечерний холод – и тут же столкнулся с двумя покупателями.

– Добрый вечер, – сказал большой покупатель. Это был Простодурсен.

– Кляк-кляк, – добавил небольшой покупатель. Это был Утёнок.

– Добрый вечер, – буркнул Ковригсен. – Гуляете?

– Да вот думали разжиться вечерней коврижечкой, – сказал Простодурсен.

– Дико прекрасной, громко хрустящей коврижкой с сиропом! – объяснил Утёнок.

Ковригсен посмотрел на славную парочку. Большой и маленький. «Прямо как я буду с рыбкой», – подумал он.

– Ты нас впустишь? – напомнил Простодурсен.

– Пекарня временно закрыта.

– Закрыта? – удивился Простодурсен. – Временно? Это что значит?

– Это значит, что, пока я не найду золотую рыбку, пекарня не откроется, – объяснил Ковригсен.

Маленький Утёнок сидел в кармане у Простодурсена и смотрел в небо. Оно такое удивительное. Утёнку никогда не надоедало смотреть на него.

– Золотая рыбка? – спросил он теперь. – Это какая такая?

– Она сияет, – объяснил Ковригсен. – В тёмные одинокие вечера она дружелюбно блестит во мраке.

– Думаешь, у нас в реке такие водятся? – спросил Простодурсен.

– Думаю, нет, – ответил Ковригсен. – Золотые рыбки – большая редкость. В нашей речке я её не нашёл. Мне кажется, искать надо в других местах.

– Где?

– За холмами. Или за широкими долами. В глуши лесной или в глуби морской.

– Но уже темно. И ночь скоро.

– Ну, – сказал Утёнок, – рыбка только в темноте и сияет. Ты забыл?

– Всё так, но как-то это печально звучит, – вздохнул Простодурсен.

– Лучше нам пойти с ним, – сказал Утёнок. – Мы полны отваги, мы спасём беднягу.

– Разве мы полны отваги? – удивился Простодурсен.

– Я точно полон, – сказал Утёнок. – Я езжу в твоём кармане, хотя ты ходишь вразвалку и обо всё спотыкаешься и запинаешься. И я смотрю в небо, а голова у меня не кружится.

– О, какие же вы счастливые! – простонал Ковригсен.

– Почему? – спросил Простодурсен.

– Потому что вы есть друг у друга. У вас всегда живая душа рядом.

– Особенно у Простодурсена, – сказал Утёнок. – У него же я. А я очень живая душа: пою, болтаю и вообще.

– Но, – подумал вслух Простодурсен, – рыбка же всегда сидит в банке и не вылезает?

– Это в ней самое удобное, – ответил Ковригсен. – Мне нужна живая душа, которая не обсыпается мукой, не заляпывается тестом и не трещит без умолку, а то я все рецепты позабуду.

– Утёнок тебе тогда не подойдёт, – кивнул Простодурсен. – Попробуй рыбку.

– А удочка? Удочка где? – заволновался Утёнок.

– Приплыли, – ответил Ковригсен. – Удочка мне не нужна. Я же не ужин себе ловлю. Что подумает обо мне золотая рыбка, если я поймаю её на крючок?

Они стояли у дверей пекарни. Остро и свежо пахло дождём. Он вылился весь и кончился, но с камней, деревьев и спящих птиц ещё капало.

– Ну ладно, – сказал Ковригсен. – Пойду я лучше.

– Вот именно, – оживился Утёнок. – Лучше мы пойдём.

– Без коврижки? – спросил Простодурсен. – Хотя бы одной?

Последнее время Ковригсен о еде совсем не думал. Потому что он думал о золотой рыбке. Но идея прихватить еды показалась ему разумной. Поиски могут затянуться.

Он вернулся в пекарню и собрал с прилавка последние коврижки.

– То есть вы тоже собираетесь искать золотую рыбку? – уточнил он.

– Ещё бы! – ответил Утёнок. – Какой смысл оставаться здесь, если пекарня закрылась? Лучше уж мы пройдём с нашим пекарем огонь и воду, и тогда будут нам на завтрак тёплые плюшки-ватрушки.

Только они тронулись в путь, как примчался Пронырсен. Этот пролаза, как всегда, желал бесплатно получить сухого хлеба.