Книга Пляска смерти - Лорел Гамильтон

– Что ты хочешь от меня, Анита? Я уже отказался отвсего, чего хотел когда-то. Что еще хочешь ты от меня?

– Господи, какой же ты мрачный тип.

Тут он слегка выпрямился, вернулась его надменность.

– Прошу прощения, что мои манеры тебя столь сильноогорчают.

Он говорил слегка рассерженно – отлично. Это куда лучшеотчаяния.

– Ты прав, я сейчас должна была бы быть вне себя отгнева. И ты прав, что я выбрасывала мужчин из своей постели за куда меньшее.

Гнев его вытек, и снова охватила его гнетущая депрессия. Какбудто свет в нем медленно гас.

– Ты меня попросила здесь посидеть, чтобы как следуетповернуть нож в ране?

– Если я захочу повернуть нож, ты об этом узнаешь. Япросто пытаюсь говорить. – Мне пришлось прокашляться, прочищаягорло. – Вода здесь есть?

Ашер огляделся. Кувшин и чашку заметил Римус, налил в чашкуводы, подумал секунду и протянул ее Ашеру. Это был момент, когда почтиощущалась битва воль, потом Ашер взял чашку и подошел к кровати. И ни разу наменя не посмотрел, протягивая мне чашку с изогнутой соломинкой.

Вода на вкус была застоявшаяся, но прохладная, и ощущение ворту и в глотке было чудесное. Я подняла неперевязанную руку, взяла чашку.Пальцы зацепили руку Ашера, он вздрогнул, как от боли, но я знала, что больноне было.

– Я на тебя пролил воду?

– Нет, только на простыни немного.

– Ты единственная женщина, кроме Белль, при которой ячувствую себя неуклюжим.

Иксион уже подошел с платком, Ашер взял платок у него из руки промокнул несколько пятен на простынях.

– Это комплимент или оскорбление? – спросила я, имой голос уже звучал получше, не так хрипло. Интересно, сколько я проваляласьбез сознания? Спрашивать я не стала, потому что тогда Ашеру стало бы еще хуже,а я бы напугалась сильнее.

Он оставил попытки собрать воду, отдал платок, будто ожидал,что Иксион будет готов его принять. Так и оказалось, но небрежнаяотработанность жеста заставила меня снова задуматься, сколько же я была вотключке.

– Ни то, ни другое, просто чистая правда. С самогонашего знакомства я чувствую себя с тобой неуклюже.

– Обычное мое действие на дамских угодников.

Он на меня посмотрел, и я не поняла выражения его лица.

– А я – дамский угодник?

– Белль Морт очень постаралась, чтобы все вы какследует умели обращаться с женщинами.

– И с мужчинами. Не забывай, Анита, она обучила нас имужчинам доставлять удовольствие.

Я кивнула, но остановилась – повязка кололась.

– Спасибо, я в курсе этих сведений.

– Но тебе они не слишком нравятся.

– Озадачивают, скорее.

Он разгладил простыню там, где промокал. Кажется, он искал,что бы такое сделать. Никогда не видела, чтобы ему было так неуютно.

Я сделала то, что хотела сделать, как только его увидела –накрыла его руку своей. Он тут же стал совершенно неподвижен, той страшной,неестественной неподвижностью, создающей впечатление, что касаешься чего-тонеживого. Он попытался отклониться от моего прикосновения, но я не убираларуку. Если он думал, что вампирской жутью меня можно отпугнуть, то ошибся.

– Анита, – попытался он сказать голосом столь жемертвым, как тело, но не получилось.

– Я боюсь не потому, что ты меня чуть не убил. Апотому, что при этом мне все равно хочется тебя трогать.

Он убрал руку из-под моей, сел, но теперь хотя бы уже гляделна меня.

– Я подчинил твой разум, полностью, окончательно.Сделал то, чего ты боялась.

– И разве тебе не хочется меня трогать?

– Хочется, – шепнул он.

– Тебе первому пришлось понять, что просто от укуса ямогу получить контроль над вампиром. И не думаю, что это просто ты меняподчинил.

– Ты хочешь сказать, что получила контроль надо мной?

– Сама не очень понимаю, что хочу сказать. Я толькознаю, что не хочу, чтобы ты уходил. Не хочу, чтобы никогда больше меня нетрогал. Хочу, чтобы мы были вместе. А больше ничего не знаю.

– Вместе – каким образом, Анита?

– Нам только нужна страховка.

– Страховка? Что ты хочешь сказать?

– Ну, как в гимнастическом зале. Секс с тобой такхорош, что нужно, чтобы кто-нибудь подстраховывал.

– Так опасен, хочешь ты сказать, – ответил он,глядя на собственные руки, бессильно лежащие на коленях.

– Я бы хотела еще раз это проделать, Ашер.

Тут он поднял взгляд – не слишком счастливый.

– Ты всерьез?

– Да.

– Это же должно пугать тебя – и меня тоже.

– А меня это пугает. Но тебя ведь нет, на самом-тоделе?

– Мне страшно за тебя, но…

– Ты всегда был хорошим мальчиком, правда? –спросила я.

– О чем ты?

У меня вдруг случился момент, когда так глубоко можнозаглянуть в душу собеседника, что весь остальной мир будто плывет. Это невампирская сила была, не некромантия, это был просто момент прозрения такогояркого и резкого, что я не могла отвернуться.

– Смотри мне в глаза, Ашер, и скажи: ты делал раньшетакое, как со мной? Эта женщина не выжила?

Он отвернулся, пряча светлые глаза.

– Ашер! – позвала я.

Он посмотрел мне в глаза своим непроницаемым взглядом из-подпутаницы волос.

– Я делал то, в чем ты меня обвиняешь.

– Это не обвинение, скорее констатация факта.

– И ты за это не считаешь меня монстром?

Я задумалась. Считаю ли я его монстром?

– Ты это сделал намеренно?

– Стал ли бы я заниматься любовью, планируя смертьпартнера? – спросил он.

– Ага, так это то, что я думаю?

– Нет, кроме одного раза.

– Одного?

– Был один дворянин, от которого Белль хотела получитьземлю и деньги. У него определили рак. Он был сильным и гордым, и не хотелумирать в страданиях и немощи. Он попросил, чтобы я убил его, хотел умереть неот боли, а от наслаждения. И еще он чувствовал, что если его жизнь возьму я,это не будет самоубийство, и душа его спасется.

Он рассказывал безжизненным голосом, будто все это ничегодля него не значило. Таким образом рассказывают люди о душевной травме илитрагедии, с которой еще не свыклись.