Книга Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци

— Ах, ну да… Да, понятно. Что ж, полагаю, это возможно. Хотя с ее стороны весьма невежливо вот так брать личные письма. Я… я позвоню миссис Гоулд, она, наверное, знает.

К залу они подъехали за три четверти часа до начала концерта. Снаружи выстроилась небольшая очередь. Дэниелз спорхнул с сиденья, открыл Барти дверцу — с почетом и полупоклоном, а когда она вышла из машины, протянул ей нотную папку. Люди в очереди во все глаза смотрели на Барти, которая не могла понять, рада она этому или нет.

— Удачи вам, миледи Барти. Уверен, все пройдет прекрасно. Я буду дожидаться вас здесь после концерта.

— Спасибо, Дэниелз, — ответила Барти. Если бы она так не волновалась, то хихикнула бы. — Ты нигде не видишь Уола… мистера Литтона?

— Пока нет. Да вы идите. Вон какая-то леди вас зовет.

— Ах да. Это мисс Хэррис.

Это была учительница Барти, улыбаясь, она подошла к ней.

— Барти, милая, здравствуйте. Как хорошо, что вы приехали заранее. Мы можем пройти в зал и, если хотите, опробуем инструмент.

— Да, конечно, очень хочу. Дэниелз, будьте добры, передайте мистеру Литтону, что я уже в зале.

— Конечно.

Селия вдруг успокоилась: еще не все потеряно, решила она. Нужно во что бы то ни стало добыть письмо. А потом еще будет время подумать и решить, как быть дальше. Но страдание Оливера и ярость Себастьяна совершенно невыносимы, и Селия не могла даже представить, что скажет тому и другому.

Концерт начинался ровно в два тридцать, а сейчас только без четверти два. Скорее всего, Оливер прибудет в последнюю минуту. Она может подождать Барти у входа в зал и забрать у нее письмо. Слава богу, что Оливер отправился в типографию. Селия сбежала по лестнице, села в машину и быстро поехала в направлении Вигмор-стрит.

Барти вышла на сцену. Она играла последней в первом отделении. Ожидание казалось ей утомительно долгим, тем более что все, кто выступал до нее, играли очень хорошо. Один мальчик изумительно сыграл соло на скрипке, а девочка — отрывок из концерта для виолончели Элгара[38]. На их фоне Барти почувствовала себя неуверенно. Миссис Хэррис ободряюще улыбалась ей, но это не очень-то помогало. Был момент, когда Барти решила вовсе не выходить — так сильно билось сердце и потели от страха руки. Как она справится с этим? Она и до фортепьяно-то не доберется, не то что играть.

И все же Барти преодолела страх: вышла к инструменту и слегка поклонилась залу. И там, прямо в первом ряду, увидела Уола. Он улыбался ей, и вид у него был гордый и при этом спокойный — он был уверен в ней. А рядом с Уолом — о, это же просто замечательно! — сидел дядя Джек и широко улыбался и лукаво ей подмигнул. И Барти вдруг почувствовала себя совершенно иначе, спокойно и уверенно. Она села за рояль, поставила ноты и заиграла.

— Дэниелз! Здравствуйте.

— Леди Селия? Добрый день. Идете на концерт? Боюсь, он уже начался. Двери закрыли.

— Ах, какая жалость… — Селия чуть не плакала. — На набережной случилось дорожное происшествие. С машиной, которая ехала прямо передо мной. Женщина пострадала, приезжала полиция, я давала показания. Я думала, что никогда не доберусь сюда. А… мистер Оливер здесь?

— Обязательно, леди Селия. И мистер Джек Литтон тоже.

Джек! Что он здесь делает?

— Понятно, — сказала она, и собственный голос показался ей тусклым.

— С вами все нормально, леди Селия? Вы немного бледны.

— Я… да, я не очень хорошо себя чувствую, Дэниелз. Так жаль, что я не…

И уже во второй раз за день она едва не лишилась чувств. Дэниелз вовремя оказался рядом, подхватил ее обмякшее тело, приговаривая что-то утешительное, довел до машины и усадил на заднее сиденье.

— Садитесь-ка сюда, леди Селия. Вот так. Опустите голову между колен, вот так, спокойно. Дышите глубже. Еще. Вот хорошо.

Тошнота постепенно отступила, обморок прошел. Селия выпрямилась, медленно и осторожно. Дэниелз стоял рядом с машиной, участливо глядя на нее.

— Ну как, полегче?

— Да. Да, спасибо, Дэниелз. Большое вам спасибо.

— У меня с собой есть бренди. — Он достал из портативного бара в машине маленькую фляжку и граненый стакан и налил туда немного бренди. — Сделайте несколько глоточков. Очень медленно. Это поможет.

— Я и не знала, что у вас есть познания в медицине, — улыбнулась Селия.

— Да… в общем-то, нет. Мама была медсестрой.

— Понятно. — Селия сделала глоток, потом другой, ей действительно стало лучше — настолько, что она почувствовала, как ее снова начинает охватывать паника.

Она опоздала. Оливер в зале, и Барти там же. Должно быть, она уже отдала ему письмо, и он, наверное, уже прочел его. В любом случае забрать письмо назад она не может. Не сможет даже закатить скандал и потребовать его обратно — ни у Барти, ни у Оливера. Хуже не бывает. Это катастрофа. Селия сама стала настоящей катастрофой — что бы она ни делала, куда бы ни шла, она причиняла людям одни несчастья.

Селия легла на бок, прислонив голову к стеклу. И вдруг на кры ле автомобиля, прямо напротив Дэниелза, она увидела большой конверт. Большой белый конверт, надписанный ее собственной рукой. Черными чернилами, ее характерным стремительным почерком. «Оливеру, — гласила надпись, — лично и срочно».

Этот конверт показался ей самым прекрасным из всего, что она когда-либо имела.

— Дэниелз, дайте мне вон то письмо, — полусмеясь-полуплача сказала она. — Для моего мужа. Я сама его вручу ему.

Позже, по пути домой, заверив Дэниелза, что она прекрасно себя чувствует, Селия подумала, подавляя невероятную усталость, что, перехватив письмо, она, вероятно, выиграла одно сражение на боле боя, каковым стала ее жизнь. Но пока еще она не знала, как выиграть всю войну. Вернее, что будет считаться ее победой.

Глава 26

— Конечно, я скажу вам все, что знаю. Только поможет ли это?

— Поможет все, что хоть немного прояснит обстоятельства.

— Да, хорошо. Я очень сожалею обо всем случившемся. — Джереми Бейтсон взял в руки чашку с кофе. — И тоже чувствую себя виноватым.

Питер Бриско посмотрел на него. Они с Гаем Уорсли настолько похожи, что вполне могут сойти за родных братьев. Даже близнецов. Хотя чему тут удивляться — их матери были сестрами, и росли мальчики вместе…

— Не думаю, что вы в чем-то виноваты, — сухо сказал Питер и с довольно холодной улыбкой добавил: — Чего не скажешь о вашем кузене…

— Перестаньте, — обиделся Гай. — Что вы от меня хотите? Мне и так скверно. Разрешите, я покурю?