Книга Сорок тысяч - Константин Нагаев

Легкое похлопывание по плечу заставило обернуться. Это была Анна. Видно, что невыспавшаяся. Волосы волнистыми с позолотой прядями торчали во все стороны.

– Глеб. Я понимаю, что со стороны… В общем, вот мой телефон в Москве.

Протянула карточку.

– Если вдруг будете рядом, позвоните. Мне тоже порой хочется найти постоянного случайного попутчика. Да и сами понимаете…

– Понимаю, – сказал я.

– Вот и славно. Берегите себя. И удачи. – чмокнула в щеку. – И до встречи.

Отошла метра на два. Проводник замахал ей, зазывая в вагон.

– Ты же выкинешь визитку сейчас?

– Нет. Я подожду, пока ты уедешь.

Улыбнулась.

– Ты все понял. Спасибо.

– Спасибо тебе.

И все.

Села в вагон. Поезд незамедлительно тронулся дальше.

Пятый день

Я пошел через вокзал на стоянку, где меня ждала синяя «ауди» с битым крылом и разговорчивым таксистом. День только начинал хозяйничать, и город еще не полностью проснулся.

Подъехали к дому, где я вырос. Нашел на дне рюкзака ключи и шагнул в подъезд. Сразу узнал запах свежевымытых бетонных полов. Тихо и не торопясь поднялся на последний этаж. Так же тихо открыл замок. Мама уже стояла в коридоре.

– Здравствуй, мама.

– Сыночка приехал, – кинулась, обняла. Заплакала.

Останавливать не стал. Ей так легче. Да и мне тоже.

– Как доехал? Похудел. Я котлет нажарила. Сметана свежая. Чай заварила… Представляешь, пошла заваривать, оказывается заварка кончилась. Я оделась, в магазин сбегала… Да что это я… – замерла на секунду, улыбнулась. – Ставь сумку и марш за стол.

– Мама, дай хоть руки с дороги помыть.

– Дам. И полотенце чистое дам.

Дом. Дом. Дом. Город этот не то что не люблю – близко не подпускаю. Стороной в себе обхожу. Все здесь с детства чужое. Хотя есть что вспомнить. Есть на что порадоваться. Есть друзья, люди из теплого прошлого.

Серые с оголенной арматурой бордюры у дорог. И пробок нет. И тишина какая-то ощутимая на вкус. Здесь всегда ветер. Всегда много воздуха. Здесь прошлое. Та, самая первая, неправильная и, может быть к счастью, непоправимая любовь. И серость слоями. И безумно сквозящие, кажущиеся бесконечными, зимы.

И все это целостное. Все завязано. Все собрано в идеальную мозаику. Но уже не мое. Все, что связывает меня сейчас с этой точкой на карте – мама. Старенькая, суетная и маленькая. И я знаю, что отсюда она не хочет уезжать. А может быть, уже просто не может.

– Ты идешь? Что-то долго. Уже остыло все.

– Сейчас. Только руки вытру.

Зал, окна, занавесочки. Видавший виды телевизор. Какие-то керамические крестьяне на полке. Моя детская фотография. Сотовый телефон с приклеенным сзади на скотч номером. Стол с лампой и вечерней газетой. Очки. Калькулятор.

– Садись. Ешь. Рассказывай.

– Все сразу?

– А чего тянуть. Знаю, сейчас поешь, отдохнешь немного, и к друзьям. И ищи тебя до утра с фонарями. А так хоть что-то да расскажешь. Сметану ешь давай.

– Ну, как бы все в порядке. Работаю. Зарабатываю. Мало пью. Курю, правда, много. С Андрюхой часто видимся. Перед отъездом Серегин дээр справили…

– Чего справили?

– День рождения. Сокращенно.

– А… Все вы сокращаете. Будто боитесь, что вам потом букв на что-то не хватит.

– Мам…

– Ладно. Не бубни. Девушку никакую не заприметил, а?

– Опять двадцать пять! – хлопнул ладонью по колену.

– Ну что ты беленишься. Понимать должен. Живешь один. Уже пора бы обзавестись домом. Внуков мне подарить. Глядишь, чаще бы приезжала. Время-то идет. Да и что было, все в прошлом. Всю жизнь будешь бобылем маяться?

– Спасибо за завтрак. Пойду покурю.

– Сыночка, ну что ты сразу взрываешься-то! Ну сколько уже прошло…

Замял сигарету. Достал из пачки другую.

– Мам, ты не обижайся. Но мне еще тяжко. Она пишет изредка. А я потом… Не все так просто.

– А если не читать?

– Думаешь, смогу?

– Нет конечно, – присела на край стула, смела крошки в руку, вздохнула. – Игорь звонил, спрашивал, когда приедешь. У него, кстати, уже двое. И… Надя заходила пару раз. Чай пили. Она сейчас завотделением. Тоже спрашивала, как твои дела. Просила зайти, если сможешь.

– Хорошо, мам. Давай попозже поговорим. Помыться хочу, а потом покемарить пару часиков.

– Да и то верно. А…

– А плиту мы тебе утром купим. И поставим.

– И пирогов с рыбой напечем.

– Точно. Как в детстве. Чтоб лук хрустел.

Проснулся уже в обед. На столе лепешки. Чайник горячий. К холодильнику магнитом прихвачена записка «Пошла на почту. На обратном пути загляну к т. Нине», и подпись «Мама». Зачем-то снял записку, сложил и спрятал в карман рубашки. Как оберег, что ли.

Созвонился с Игорем, бывшим соседом. В школе мы учились в параллельных классах. И не то чтобы были дружны, скорее, просто с уважением относились к друг другу. Пару раз во время командировок он останавливался у меня. Рассказывал о работе, показывал фотографии детей. Каждый раз, когда я приезжал в город, встречались. Пропускали в «Архитекторах» по паре-тройке пива. Вспоминали прошлые годы. Вернее, он вспоминал, рассказывая, кто из кого вырос, а я ненавязчиво изображал понимание, одновременно пытаясь вспомнить, о ком идет речь. Лица и события затирались. Но мне всегда было приятно общаться с Игорем. То ли из-за его провинциального оптимизма, то ли потому что он был единственным, с кем я хотел бы выпить в этом городе.

– Привет. Это Глеб.

– О, дорогой! С приездом! Ты надолго? Как добрался?

– Добрался нормально. Ненадолго. Есть сегодня время? Может, по-нашему, по-стариковски…

– Да не вопрос! Давай в семь. Я домой заскочу, переоденусь и на пятак.

– Договорились. На связи. А я пока прогуляюсь по великим проспектам родины.

– Во, точно. В парк сходи. Там открыли фонтан с каскадом и подсветкой. Правда, подсветка не вся уже работает, но это…

– Хорошо. Так и сделаю. До вечера.

Естественно, никуда не пошел. Вынес мусор. Прошелся до ближайшего киоска, и снова домой. Только в нем я чувствовал остатки детства и защищенность от серости. Присел в кресло и закемарил.

Разбудил звонок в дверь. Мама. Глаза радостные. Наверное, свитер купила.