Книга Меня зовут Аглая - Нина Литвинец

Мама увела меня домой с обещанием отпустить к Антону вечером. Все равно щенки после обеда мирно заснули.

Дома я быстро поела и сразу села за уроки. Хотелось скорей к Антону. В шесть часов он позвонил и сказал, что Феня не дышит. Выбросить ее просто так на помойку нельзя, потому что мы уже дали ей имя. Я уговорила папу, и мы пошли хоронить Феню. Папе тяжело пришлось, потому что земля была мерзлая, но он справился, и Феню похоронили во дворе по-человечески. Точнее, по-собачьи.

Маня прожила после этого еще три дня, она плохо ела и, несмотря на все старания докторши, тоже умерла. Антон утром проснулся, подбежал к коробке, а она совсем холодная. Ее похоронили рядом с Феней.

Когда мы с Антоном в школу шли, я чуть не плакала. Получается, мы щенков спасли, в дом принесли, а они все равно умирают. Докторша сказала, им молока материнского не хватает, оно помогает с болезнями бороться. А на искусственном вскармливании щенки всегда очень слабые, потому что иммунитета у них нет.

Но у Робина, похоже, все было нормально. Он ел с огромным аппетитом и рос не по дням, а по часам. Шерсть у него стала пушистая, и бегал он резво, не угнаться. Только убирать за ним много приходилось, он ведь пока на улицу не выходил, делал все свои дела на газету.

Через месяц его было не узнать, так он здорово вырос. Моя мама купила Робину красивый поводок, и мы с Антоном по утрам его выгуливали. И вечерами тоже. С ним было очень здорово бегать, а еще он смешно лаял на всех подряд.

Еще через месяц он стал просто огромный, и шерсть такая красивая, черная и блестящая. Нас с Антоном он больше всех любил, потому что мы с ним играли. А Анна Сергеевна на него ругалась: он грыз все подряд, даже коробки с новыми обоями. И еще тапки. Мы купили ему разные смешные игрушки-пищалки, он их все разгрыз, и ни одна уже не пищала.

Как-то Антон сказал, что мама его предложила Робина своим друзьям, дачу охранять, и те сейчас думают. Он чуть не плакал, когда рассказывал, так ему жаль было с Робином расставаться. Помог счастливый случай.

Однажды утром выгулять Робина было некому. Мы с Антоном рано убегали в школу, наш класс дежурил по раздевалке. Антоновы папа с мамой поехали с утра на строительный рынок, там плитку недорогую привезли, они хотели пораньше выбрать самую красивую для ремонта. С Робином гулять пошел мой папа, взял его на поводок и отправился в клуб спортивный, карту свою блокировать, потому что он в командировку на пять дней уезжал, а потом через три дня еще на неделю.

Охранникам в клубе Робин очень понравился, они сказали, что давно хотели собаку завести, стоянку для машин охранять, но менеджер денег на породистую собаку не дает, говорит, ищите дворняжку, они умные и стоят не так дорого. А Робин больше на овчарку смахивал – видно, в роду у него точно овчарки были. Папа и предложил им купить Робина для клуба.

Дальше уже Антонова мама переговоры вела, потому что это все-таки их собака. И договорилась, даже деньги за Робина какие-то получила. Так Робин прописался в клубе. А Антон смог приходить к нему играть, клуб-то совсем рядом. Робин его из всех выделял, сразу бежал ласкаться. Охранники дрессировали его как сторожевую собаку, Антон им помогал. Робину ученье нравилось.

Иногда и я с Антоном приходила его проведать. Всегда вкусное что-нибудь приносила. Только Робин не очень-то в еде нуждался. В клубе ведь еще и ресторан есть, так что голодным он не бывал, это уж точно.

Мама говорит, что Робин сделал очень приличную карьеру. Не всякой дворняжке так повезет. Робин, когда не учится, важно спит у входа в клуб, мы часто его там встречаем. Завидев нас, он не заливается дурашливым лаем, как прежде, а только снисходительно кивает головой. Мама говорит, он нас стесняется. Кому приятно вспоминать, что его на помойке нашли.

Тяжелый день

Первый день занятий после весенних каникул. Только мы стали обсуждать, кто где был, вбежал Рубен и крикнул, что в метро взорвали бомбу. Он по радио слышал, когда с папой в машине ехал.

Ваня сказал, это наверняка террористы, два года назад они поезд взорвали, который из Питера в Москву шел, в том поезде знакомая его мамы была. Она не поранилась, потому что в дальнем вагоне ехала, но потом плакала постоянно, работать не могла, ее даже в больницу на неделю положили, а после еще и в специальный санаторий.

Марик сказал, что в Израиле взрывы террористов обычное дело. Как-то раз искали бомбу, и их всех заставили выйти из кино, причем на самом интересном месте, он до сих пор не знает, чем фильм кончился. А у дяди Марка много лет назад сын погиб на дискотеке, Мариков двоюродный брат Рувим. Тогда террористы решили дискотеку взорвать, потому что там народу много и к тому же праздник какой-то еврейский был. После этого дядя Марк чуть умом не тронулся, боялись, что вообще умрет, но он выжил, потому что Марик маленький появился. Привязался он к маленькому тезке очень, и теперь Марик раз в год обязательно ездит к дяде Марку. А уж тот не знает, куда Марика усадить, и все для него делает.

Потом все стали вспоминать, кто из близких на метро через центр ездит. Я на всякий случай позвонила бабушке и маме, они были дома, смотрели телевизор. Мне показалось, что мама плакала. А папа уехал на работу, но на машине. Бабушка сказала, чтобы я не вздумала одна из школы идти, она приедет и меня заберет, потому что время такое страшное. Я даже не спорила.

В начале третьего урока объявили минуту молчания в память о тех, кто погиб. Оказалось, что еще на одной станции взрыв был, и тоже много раненых и убитых.

Все были подавленные, притихшие, учителей слушали плохо, да тем самим не до уроков было. Математичка дала нам примеры решать, а сама побежала телевизор смотреть в кабинет директора, у нее дочка в центр на работу поехала, и мобильник у нее не отвечал. После выяснилось, что с ней все в порядке, просто она телефон дома забыла.

Классная сказала, что с нами проведут специальные занятия в рамках ОБЖ, как вести себя в экстремальных ситуациях. Глеб сказал, раз такое дело, надо всех мусульман из Москвы выслать, тогда взрывов не будет. Фарид сказал, что его родители – не террористы, и в мечети тоже шахидов осуждают. А Гасан добавил, что среди раненых наверняка тоже мусульмане есть, потому что террористы не разбирают, они вообще против всех людей.

Елена Валерьевна нахмурилась. Потом сказала, что если мы сейчас начнем ругаться из-за того, кто какой веры, получится, что террористы добились своего. Потому что они хотят всех людей между собой перессорить и устроить большую войну. А мы должны поддерживать друг друга, быть заодно, тогда ничего у них не получится. И вообще Бог один, а храм, мечеть или синагога – просто разные дороги к нему. Кому какую родители показали, тот по той и идет.

С этим никто не спорил. Только Глеб сказал, что он Фарида и Гасана вовсе не имел в виду, они классные, и ему плевать, какой они веры. А террористов надо убивать. Нет, сказала Елена Валерьевна, их надо судить по закону, а убивать ни у кого нет права. Иначе чем мы отличаемся от них?