Книга Ягодное лето - Катажина Михаляк

– Подожди, я ж не о твоем коне гадаю, – махнула рукой цыганка (а откуда она знает, что речь идет о коне?!). – А с Бубновым-то Королем ты поаккуратнее, он очень опасен.

– Ну да, вон у него какой жезл в руках. Еще шарахнет мне по голове в порыве страсти…

– Нам нужно твоих воздыхателей как-то упорядочить, – нет, ну это надо же так врать – прямо в глаза глядючи! – Надо их как-то локализовать во времени и пространстве. Давай, вытяни две карты.

Габрыся, что-то бормоча, вытащила из колоды две карты.

– Так-так-так, королевишна, все трое прямо в этом году! Вот это ты везучая! Такой счастливой судьбы я еще ни у кого ни разу не видела! А теперь обстоятельства, нужно же выяснить обстоятельства! Три карты вытяни… Агааа… Агаааа… Курсы или школа, что ли, какая? Там ты будешь… Там или где?

Гадалка, казалось, вообще забыла о присутствии клиентки, начала сама себе задавать вопросы и сама себе на них отвечать, роясь в будущем Габриэлы без всякого смущения.

– Мне нужен костыль!

Девушка, хотя и крайне неохотно, протянула гадалке свой костыль.

– Да нет, не этот! – и цыганка расхохоталась. – Думаешь, мне нужен какой-то предмет, который тебе принадлежит? Нет же! Хотя у тебя замечательное чувство юмора!

По правде говоря, чувство юмора в последнее время Габриэлу почти покинуло.

– Мне нужен мой костыль, хрустальный. Я так называю свой хрустальный шар. Он может знать, что это за курсы.

Гадалка метнулась к большому шкафу, стоящему в углу комнаты, порылась в нем и вернулась к столу с красивым хрустальным шаром в руках.

– Охвати-ка его ладонями, это же все-таки твое будущее… Та-а-ак… Та-а-ак… Что мы тут видим?

«Стекло!» – хотела крикнуть Габриэла, но не решилась.

– Курс хиромантии, на который ты не попадешь. А почему не попадешь? Ха! Ну ты же сама видишь!

И гадалка искренне рассмеялась, а Габриэла, впервые действительно заинтересовавшись, начала вглядываться в стеклянный шар, как за минуту до этого делала цыганка, чтобы увидеть то, что видела та. Однако цыганка уже убрала со стола шар, заменив его маятником.

– Итак, последняя часть сегодняшнего волшебства, – шепнула она, подмигивая Габриэле многозначительно. – Еще мне понадобится атлас, – и она положила на стол автомобильный атлас Польши. – Что ж. Поехали…

Она начала водить маятником по страницам атласа. Наконец триумфально воскликнула:

– Радом! Проверим, а?

И прежде чем Габриэла смогла что-либо ответить, цыганка перескочила от магического столика к компьютеру, что-то вбила в поисковик и аж засопела от удовольствия.

– Ну вот же, сама посмотри, – обратилась она к Габриэле очень важным тоном.

Габриэла, несколько испуганная, взглянула на экран.

– Вот. Курс хиромантии. В ближайшие выходные. И где? В Радоме!

Невозможно! – закричала в душе Габриэла, когда до нее дошли слова гадалки. Наверняка она все это знала заранее! Она небось сама собиралась на этот курс, поэтому и болтала про Радом, и про хиромантию, и про трех обожателей! Выдумала все!

– Слушай, девочка, – снова тот же важный, серьезный тон, – я вижу, что ты мне не веришь. И меня это не удивляет. Поэтому вот что: заплатишь мне потом. Когда вернешься. Ты же ничем не рискуешь, у тебя ведь следующие выходные свободные…

Откуда она могла это знать?! В графике дежурств действительно на этих выходных фигурировал Павел.

– Поедешь в Радом. И если там твоя судьба изменится – тогда вернешься и заплатишь мне за работу.

– Но я бы хотела сейчас… – заблеяла Габриэла, а цыганка решительно и сердито ее прервала:

– Нет! Потому что тогда ты не поедешь. И я не получу удовольствия от такого хорошего гадания. Там, в Радоме, – она постучала пальцем в атлас, – исполнится твое самое заветное желание. Не упусти свой шанс!

Самое заветное желание?

Быть такой же, как все?

– Пообещай, что поедешь.

Габриэла сидела словно окаменев.

– А если не поедешь… – цыганка зловеще усмехнулась, – если не поедешь – то я нашлю на тебя порчу и ты станешь еще уродливее!

– Ладно, ладно! – Габриэла аж подскочила от страха, хотя с трудом могла себе представить, что могла бы стать еще уродливее, чем была. – Я обещаю! Я поеду на курс хиромантии, только очень прошу – на насылайте на меня порчу!

Цыганка улыбнулась снова, на этот раз – довольно, как кот, поймавший добычу.

– Жду тебя в понедельник. Ты принесешь мне добрые вести. И деньги.

Габриэла крепко сжимала в пальцах монету.

Она чувствовала себя не в своей тарелке, потому что, несмотря на свое обещание, пыталась найти способ обмануть гадалку. А что она могла поделать? Ей очень не хотелось ехать в Радом. Она ужасно боялась внезапной перемены судьбы (трое мужчин уже в этом году?!), которую обещала ей цыганка.

Наконец Габрыся сделала глубокий вздох и подбросила монетку в воздух.

Если бы это было в кино – то монетка медленно и плавно пару раз прокрутилась бы в воздухе, блеснула бы в свете выставленных софитов, имитирующих рассеянный свет свечей, а после этого упала бы с тихим, но отчетливым звуком на каменный пол.

Но это в кино.

А тут…

– Черт… – ругнулась Габриэла, вползая под кровать в поисках монеты. – Ну, что ты скажешь, дорогая моя? Орел?! Едем.

И больше не раздумывая, она сунула в сумку то, что попалось ей под руку: ночную сорочку, зубную пасту (щетку надо купить) и один носок (вот зачем ей носок, да еще один?!) и поскакала на вокзал. И уехала. Незнамо куда. То есть в Радом. На курс хиромантии.

Через два часа она шла по сонной улочке города, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь сквозь слезы, градом катящиеся из глаз: перед отъездом она вставила в них контактные линзы. Первый (и последний!) раз в жизни она решила быть красивой, когда встретит своего суженого. Уж по крайней мере глаза у нее были красивые – желто-золотые, как у кошки, их вполне можно было показывать обещанным принцам!

Но эти дурацкие линзы ей пришлось на полдороге снять – слишком сильно болели глаза. Со вздохом облегчения она достала ненавистные очки, но слезы из натертых линзами глаз продолжали течь и капать.

Габриэла поморгала, чтобы увидеть окрестности, завернула за угол и… уперлась носом прямо в камеру.

– Сорри, – пробормотала она и хотела обогнуть неожиданное препятствие, но ей это не удалось.

Кто-то схватил ее крепко за руку и, прежде чем она успела испугаться (а чего бояться – среди белого дня-то?), сорвал ей с носа очки, снял ее лицо на камеру и снова водрузил ей очки на нос.

– Не двигайтесь!

В лицо девушке целился объектив камеры. Она застыла неподвижно, с глупым выражением лица. Как бы то ни было, а она имела право быть удивленной и ошарашенной – не каждый день на тебя нападает Большой Глаз. И гном.