Книга Небесная птаха - Диана Рейдо

— Да… Но, кажется, я начала не с того.

— Продолжай.

— Я родилась и выросла в Нью-Йорке. Родителей своих я не знаю… и не помню. Вернее очень смутные воспоминания… Мы с сестрой попали в приют. Одно время я расспрашивала о маме, но мне отвечали уклончиво. Наверное, можно было бы позже запросить какие-то документы, добиться более обстоятельных ответов… Но позже мне уже стало не до этого. Нужно было выживать… Нужно было как-то учиться, вставать на ноги. Я очень старалась. Я заработала стипендию. Сестра тоже занималась чем-то… Подрабатывала официанткой или кем-то еще.

— Мирабель, а что за стипендия? Это была стипендия в колледже или в университете?

— В университете. — Мирабель шмыгнула носом, стараясь сделать это по возможности незаметно.

— Специальность?

Ответа не последовало.

— Мирабель, так на кого ты училась?

— Мне бы не хотелось обсуждать это…

— Так. Ясно. Еще одна скользкая тема. Мне показалось, что мы с тобой договорились быть откровенными.

— Да, но… Я расскажу об этом. Попозже. Не обижайся, ладно?

— Что с тобой делать, — вздохнул Дик. — Не обижаюсь. Продолжай, я, как всегда, перебил тебя.

Мирабель улыбнулась. Дик был верен себе.

— Я доучилась до конца, мне очень нравилось, у меня получалось… Это даже должно было принести неплохие результаты. Параллельно с учебой я подрабатывала в дизайнерских студиях, начала получать нормальные деньги. То есть тогда они казались мне нормальными. Из кампуса переехала в квартиру, которую мне удалось снять…

— А сестра? Что стало с ней?

— Ну… Она жила в кампусе, — нехотя ответила Мирабель.

— Ты не захотела позвать ее к себе?

— К тому времени мы уже мало общались. Мне все было интересно — новые знакомства, компании, тусовки, творческая сторона жизни… Мне казалось, что я стала популярной и стильной. Когда стала позволять учеба, мы гуляли и тусовались ночи напролет.

Дик поднял брови:

— Наркотики?

— Мохито, дайкири, «Маргарита», — засмеялась Мирабель. — Странно, что ты говоришь о наркотиках. Неужели я похожа на человека, у которого нет мозгов?

— Иногда ты выглядишь достаточно болезненной, — заметил Дик. — Я просто спросил. Продолжай.

— Ничего опасного мы не делали… Просто отрывались. Получали удовольствие от жизни. Наши с сестрой дороги как-то разошлись… Нет, иногда мы встречались. Время от времени я подбрасывала ей денег. Но разговоров по душам и прочего у нас давненько не было. Впрочем, мой рассказ не о ней.

— Да. Ты хотела рассказать о муже. Что там с ним вышло не так?

— Он спас мне жизнь, а я не смогла спасти жизнь ему, — тихо проговорила Мирабель.

— Ясно. Да, невесело. Он что, вытащил тебя из-под колес грузовика или заплатил выкуп бандитам?

Мирабель сверкнула на него неожиданно грозным взглядом:

— Вовсе нет! Не шути так. Просто я заболела. Начала чувствовать себя все хуже и хуже. В один прекрасный день я загремела в госпиталь.

— И каков же был диагноз?

— Пневмония. Она началась как-то сразу и остро. Я не видела к этому никаких предпосылок. Не простужалась, не пила коктейли со льдом в большом количестве, не спала на холоде. Сначала мне показалось, что это грипп. Но температура все повышалась, мне становилось все хуже…

— И что? Разве медики не смогли тебе помочь?

— Я пережила криз, но лучше мне почему-то не становилось. Я словно зависла в одной точке — ни выздоровления, ни существенного ухудшения. К тому же…

— Да?

Мирабель глубоко вздохнула:

— Никто из моих так называемых друзей не стремился навещать меня, как-то помочь или хотя бы поддержать. Один раз вся компания завалилась ко мне в палату. Они принесли апельсины и содовую.

— И больше не появлялись? — Дик не поверил своим ушам.

Мирабель с горечью усмехнулась. Казалось, она уже не удивляется этому факту, скорее он ее забавляет.

— Да. Я много размышляла над этим…

— Ты не должна винить себя, — прервал ее Дик. — Я их не оправдываю. Но это можно понять. Мало кто любит докторов, капельницы и таблетки. Мало кто хочет по доброй воле сталкиваться с этим, пока это не заденет его самого… или же его близких.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но тогда я не сразу поняла одну вещь: если ты тусуешься с кем-то, если заезжаешь за ним или к нему в час ночи, если вы выпили вместе больше сотни мохито, это еще не означает, что вы стали близкими людьми или добрыми приятелями…

Дик подбадривающе улыбнулся и коснулся холодной руки Мирабель. Она продолжала:

— Оказывается, если ты красивая, веселая, забавная, можешь поддержать беседу, обладаешь вкусом и имеешь свой стиль — совсем не обязательно тебя хотят видеть своим другом. Я была… да, кажется, я была одним из атрибутов тусовки. И вот это действительно горько. Вся жизнь словно осталась за стерильными стенами больницы. Она как будто остановилась. Может, я потому и не поправлялась, что мне не к кому было возвращаться. Тогда-то и появился мой будущий муж…

— Ты хочешь сказать, что это Канингем вытащил тебя из больницы?

— Разве я называла тебе его имя? — удивилась Мирабель.

Дик смутился:

— Я… Я не помню. Может быть, Рон говорил?

— Может, и говорил, — согласилась Мирабель. — От него чего угодно можно ожидать. Так вот, появился Канингем. Он был врачом в больнице… Ой, не врачом — стажером! Приносил лекарства, проверял мое состояние. Потом я поняла, что для дежурных посещений врача он слишком часто заглядывает ко мне. Начались символические букетики цветов, незаметные для окружающих. Я пожаловалась ему, что до смерти хочу шоколада — и он принес его мне. После своих дежурств он стал оставаться со мной. Он даже читал мне вслух… А потом стал рассказывать о себе. О том, что происходит за стенами больницы. Только потом я поняла, что он на самом деле рассказывал не о себе… Он рассказывал о том, как интересно и весело жить. Своего рода терапия… День за днем — хорошие новости, забавные детали. Он пересказывал мне фильмы, выходящие на экран. Говорил, на каких был концертах, какие видел спектакли. Постепенно — я даже не заметила, когда именно — я захотела все это прочесть, увидеть и попробовать сама.

— Одним словом…

— Одним словом, я поправилась. И меня выписали. Но при этом очень рекомендовали мне как можно больше бывать на свежем воздухе, на природе. Загазованный воздух Нью-Йорка и даже нью-йоркских скверов, говорили врачи, это профанация. Это не то, что мне нужно. Хотели направить в какой-нибудь пансионат для дальнейшего восстановления…

— И что же произошло дальше? — спросил Дик, видя, что Мирабель призадумалась, все глубже погружаясь в волны собственных воспоминаний.