Книга Необычная невеста - Барбара Картленд

1846 год

Граф Уорнборо швырнул вскрытые конверты на стол.

— Счета! Счета! Счета! — повторял он, вне себя от возмущения. — Может ли в этот дом прийти по почте что-нибудь еще, кроме счетов? Не представляю, как вам удается тратить такую уйму денег!

Он сердито взглянул на жену и троих дочерей; они только что спустились к завтраку и заняли свои места за столом.

— Милый Джордж, — спокойно заметила жена, — я пытаюсь экономить, но, к сожалению, сейчас все так дорого.

— Тогда остается лишь признать, что в экономии вы не слишком преуспели, — раздраженно молвил граф. — Выходит, мне придется пожертвовать гончими!

— О нет, папа, только не гончими! — хором закричали дочери.

— Придется, — скривился граф. — Так больше продолжаться не может. Лошади проедают все призовые деньги, жалованье слугам увеличивается, да и вы, девочки, становитесь мне с каждым днем все дороже.

— Вы были очень щедры ко мне, папа, — тут же ввернула Мирабель, старшая дочь, — хоть и неохотно позволили маме потратить столько денег на мои наряды. Но Роберт Уоррингтон сделал мне предложение, и мы поженимся, как только у них в семье закончится траур.

На губах Уорнборо появилась слабая улыбка: он вспомнил, как богат его будущий зять.

Ну конечно, Мирабель так прекрасна, что можно было рассчитывать даже на более титулованного мужа.

Но все-таки и сэр Роберт не промах — он оказался седьмым баронетом и, что значительно приятнее, весьма богатым человеком.

Сэр Роберт по уши влюбился в Мирабель.

Они сыграли бы свадьбу еще в конце прошлого года, если б не траур по матери Роберта, которая умерла после тяжелой болезни, тянувшейся последние несколько лет.

Теперь бракосочетание намечалось на ноябрь, и Мирабель тревожилась, что отец откажется оплачивать счета за тщательно приготовленное приданое, дорогое и изысканное.

Словно подумав о том же, графиня умиротворяюще сказала:

— Уверена, дорогой Джордж, с вашим умом вы сумеете найти какой-то выход, и мы справимся с трудностями. Наши девочки будут ужасно страдать, если вы и правда решите поступиться гончими.

Она понимала, каково будет самому графу — ведь он обожал своих собак, которых содержал уже пятнадцать лет, с тех пор как получил псарню от отца.

Эти животные были неотъемлемой частью существования каждого члена семьи; никто из них и представить себе не мог Уорн-парк без гончих.

Наступал очередной сезон — и имение превращалось в место встречи охотников. Тогда устраивался традиционный охотничий бал — в зале собирались мужчины, одетые в розовые куртки, и женщины в элегантных нарядах.

Давали еще и завтрак по случаю открытия сезона, на котором граф проявлял особое гостеприимство как к новым членам охотничьего братства, так и к тем, кто приезжал к нему поохотиться на протяжении многих лет.

—Нам придется чем-нибудь пожертвовать, — решительно заявил граф, — но если вы полагаете, будто я могу продать что-нибудь в доме, то говорю вам: «Нет!» Все должно быть сохранено для Дезмонда — во имя справедливости.

Эта его категоричность показалась дочерям довольно забавной: они обменялись взглядами и многозначительно улыбнулись друг другу.

Все знали — отец души не чает в своем младшеньком.

Девочкам оставалось только высказать предположение, что пройдет несколько лет и Дезмонду тоже захочется иметь всю свору в полном составе, поэтому экономить следует на чем-нибудь ином.

Уже будучи отцом троих дочерей (причем появление третьей явилось для него тяжелым разочарованием, ибо он тогда безмерно надеялся на рождение сына), граф оставил мечты о наследнике.

И вот каким-то невероятным чудом, когда его жена уже не рассчитывала произвести на свет еще одного ребенка, родился Дезмонд.

Честно говоря, граф был без ума от своего мальчика.

Он всегда хотел иметь сына, и теперь в отношении будущего четырехлетней крохи, еще не покидавшей детской, уже строились грандиозные планы.

Сначала лучшая привилегированная частная школа для мальчиков, затем лучший университет — а что могло быть лучше Итона и Оксфорда?

Потом, естественно, после кругосветного путешествия — «для расширения кругозора», как величественно заявлял граф, — мальчик станет помогать своему отцу в его заботах о поместье, которое когда-нибудь перейдет в собственность Дезмонда.

Не сговариваясь, Мирабель и Дирдрей произнесли в унисон:

— Но вы не должны забывать, папа, что Дезмонд пожелает охотиться с собственными собаками и, конечно, научится содержать их к тому времени, когда вы изрядно состаритесь для этого занятия.

Глаза Эльмины, сидевшей на противоположном конце стола, радостно заблестели.

Она поняла, что ей не придется вступать в сражение, победа в котором означала для нее нечто большее, чем для любой из старших сестер.

Нельзя сказать, что у нее были чрезмерные опасения на этот счет.

Она не сомневалась в привязанности отца к лошадям и гончим и знала, с каким нетерпением он весь год готовится к началу каждого охотничьего сезона.

Чутье подсказывало ей, что, сколько бы граф ни сетовал, ни роптал и ни ворчал, он скорее оставит дочерей без нарядов, нежели расстанется с тем, что столь много значит для него (и — так уж случилось — для нее).

Граф, горько разочарованный в третьем ребенке, обращался с девочкой совсем иначе, нежели со старшими дочерьми.

Как это ни странно, он даже обсуждал с Эльминой вопросы управления поместьем, не говоря уж о содержании лошадей и уходе за ними.