Книга «Работа мечты». За кулисами индустрии моды - Джулия Менситьери

не нравится, возьми другую. Я думаю, это справедливо. Трикотаж, сделанный в Китае из итальянской пряжи, считается «made in China», и это верно, только вот сырье не китайское, а итальянское, и станки не китайские, а, скорее всего, немецкие или итальянские. Так что в конечном счете это тоже продукт, произведенный европейским трудом, за исключением того, что его производство в Китае обходится дешевле. Таким образом, продукт (скажем, пресловутая футболка) будет точно таким же, если его сошьют во Франции, разве что его производство в Китае и последующая доставка во Францию обойдется дешевле. В отношении некоторых видов изделий, например со сложным или необычным узором, будет даже дешевле изготовить их, допустим, в Италии. Но в любом случае производить трикотаж во Франции очень сложно.

Этот фрагмент интервью заставляет задуматься о главном последствии глобализации: создаваемая ею асимметрия не только экономическая, но и символическая. В словах Педро слышится некое противоречие: получается, продукция, выпускаемая под именем бренда, который он представляет, не должна восприниматься негативно и страдать от клейма «made in China», поскольку она является результатом глобального процесса. С другой стороны, ценятся товары с лейблом «made in France», которые также являются транснациональными (как мы увидим). Поэтому продукт, произведенный в Китае с использованием европейских материалов и оборудования, будет иметь такое же качество, как если бы он был произведен во Франции. Продукция «made in China» будет эквивалентна французской продукции, но просто будет стоить дешевле (для компании). Таким образом, вклад Китая и его рабочей силы становится совершенно незаметным в производственном процессе. Китай, похоже, считается в такой ситуации если и не досадным недоразумением, то во всяком случае не более чем производственным цехом бренда. Этот дискурс воспроизводит империалистическую картографию мира, в которой центры и их товары (в данном случае речь идет о Франции) по своей сути лучше, чем периферия.

Плохо проясненным, однако, остается еще один вопрос, хотя он крайне важен для понимания всей этой истории с ярлыками и символической географией. Как справедливо заметил Педро, даже одежда с этикетками «made in Italy» или «made in France» является результатом транснационального производства. Как же так получается, что одни бренды получают выгоду от этих высоко ценимых этикеток, а другие несут на себе клеймо «made in China»? Вот как Педро сформулировал ответ на этот вопрос:

Четвертая тема — самая сволочная. Возьмем пример итальянской компании, название которой я не буду озвучивать, чтобы не навлечь на себя проблем… Это независимая компания, очень модная, очень большая, которая производит нейлоновые сумки. У нас есть общий китайский производитель. Если ты завтра утром пойдешь в «Галери Лафайет», подойдешь к стенду этой компании, а потом к нашему стенду и откроешь сумку, на их сумке будет написано «made in Italy», а на нашей «made in China». И это легально, легально! Именно глобализация делает это легальным. Это возможно, потому что сегодня существует такой закон; я приведу тебе пример с пуговицами на рубашке, это самое простое. Достаточно показать французскому или итальянскому государству, что пуговица стоит три евро, а рубашка — два, чтобы получить этикетку «made in France» или «made in Italy». Пуговица должна стоить более 30 % от конечной стоимости рубашки. И вообще, мы знаем, что в свое время эта компания производила обувь в Китае и ставила этикетку «made in Italy» незаконно, но они все равно это делали[49].

Присвоение маркировки регулируется Таможенным кодексом Европейского сообщества, который «включает правила, договоренности и процедуры, применяемые к товарам, участвующим в торговом обмене между Европейским сообществом (ЕС) и третьими странами» (Code des douanes). Статья 24 Таможенного кодекса ЕС гласит, что «товары, в производстве которых участвуют две или более стран, считаются произведенными в той стране, где произошла их последняя существенная, экономически оправданная обработка, реализованная на предприятии, оборудованном для этой цели, в результате чего был произведен новый продукт или осуществлен значительный этап производства»[50] (Ibid.).

Этот юридический жаргон подтверждает сказанное Педро: как ни парадоксально, лейбл не соответствует реальному происхождению продукта. Но чему он соответствует? Прежде всего, воображаемому миру, миру роскоши, как в случае Италии или Франции, или его противоположности, как в случае большинства других стран мира. Коль скоро большинство модных товаров, включая предметы роскоши, являются продуктами глобализированного производства, то этикетки на них являются маркетинговым ходом и не обозначают, или не всегда[51] обозначают, истинное место производства. Однако этикетки «made in France» или «made in Italy» придают товару статус и символическую ценность. Международные правила позволяют брендам, которые готовы инвестировать — хотя бы частично — в местное производство, воспользоваться этим престижем. И снова перед нами продажа мечты об исключительности, осуществляемая благодаря имиджу стран, названия которых указаны на этикетках. Покупка товаров с лейблами «made in France» или «made in Italy» не дает гарантии того, что продукт произведен именно там, в соответствии с трудовым законодательством, но она позволяет приобщиться к идее элегантности, связанной с Францией и Италией.

На мировой карте роскоши Франция и Италия — это страны, которые исторически ассоциируются с традициями элегантности, качества и утонченности, а Китай и другие производители — это страны-невидимки, клеймо, от которого хочется избавиться. Французское законодательство поощряет подобную дифференциацию статуса, поскольку предусматривает высокие штрафы за продукцию, маркировка которой «вводит покупателя в заблуждение насчет того, что товар был произведен во Франции или имеет французское происхождение»[52]. В то же время Франция использует законодательство ЕС, чтобы скрывать признаки делокализованного производства. В то же время имидж стран, упомянутых выше, имеет еще одно следствие: если Китай в коллективном воображении и в СМИ является синонимом эксплуатации, то многочисленные формы эксплуатации, присутствующие в символических центрах роскоши, часто остаются невидимыми. Педро об этом осведомлен:

Все эти споры [о детском труде и правах рабочих] уместны как для Прато и Неаполя, так и для Сантье[53]. В двухстах метрах отсюда в подвалах работают китайцы. Поэтому если мне сегодня придется выбирать качественный продукт, то вместо «made in France», созданного в этих условиях [он указывает в сторону Сантье], я действительно предпочту «made in China», потому что у меня люди работают в определенных условиях. Там [в Сантье] с ними обращаются как с дерьмом, они рабы. Я не говорю, что в Китае они не рабы, ок? Я просто говорю, что везде в мире есть люди, которые творят черт-те что, а есть те, кто так не поступает. Это не то, что я отстаиваю абы что, бюджет страны, экспорт или импорт,