Книга В ловушке с врагом - Захар Самовар

была дома и судя по обуви, отчим тоже. Я, махнув ей рукой, прошла в свою комнату и, хлопнув по включателю, застыла в оцепенении.

— Что за херня? — раскричалась я.

— Ты чего орешь? — подоспел Игнат и встал рядом со мной. — Ого! А где все твои игрушки? — удивился он.

Я бросила на него взгляд. Он и правда был удивлен. На удивление, неприятно удивлен.

— Твои игрушки на помойке! — выкрикнула мать с кухни. — Пора взрослеть.

Честно признаться, я думала, что после вчерашнего слез не осталось, но я ошибалась.

— Это все из-за тебя, — сказала я Игнату и вытолкала его из своей комнаты, громко хлопнув дверью. — Еще и влюбилась в тебя урода, — добавила я и тут же хлопнула себя по губам. Пару секунд спустя выглянула в коридор, надеясь, что его там нет. Его и след простыл. Зато подоспела мама.

— Вот будет своя квартира — будешь дверьми хлопать, — крикнула она и ушла.

Через полчала я с рюкзаком и дорожной сумкой наперевес слонялась по улицам, надеясь дозвониться хоть до одного знакомого, который мог бы приютить меня в этот дурацкий вечер.

Нет, меня не выгнали. Я ушла сама. В считанные дни дом, в котором я выросла, стал для меня чужим. Мама перестала быть мамой, и стала просто матерью. Даже не знаю, что стало тому первопричиной, ну уж точно не Петр Игнатович. Может, подковерные игры на работе и жажда карьерного роста сделали ее такой. Может, все дело в том, что я ее просто-напросто разочаровала.

На улице стоял мороз. Маленькими аккуратными снежинками с неба спускался серебряный туман. Снег забавно хрустел под ногами, но к тому моменту, как ноги начали мерзнуть, всякая забавность этих звуков сошла на нет.

Шел второй час моей вольной жизни. Зарядка телефона показывала сорок процентов — на морозе телефон быстро разряжался.

Тело мое дрожало и, казалось, я стала шагать, точно робот. Дотопав до торгового центра, я купила себе горячий капучино с собой и решила совершить попытку дозвониться до своих знакомых и напроситься на ночевку.

На дисплее высветились два пропущенных от отчима, одни пропущенный от матери и семь от Игната.

— Да пошли вы! — пробурчала я себе под нос, обратив этой репликой на себя подозрительные взгляды посетителей центра.

Натянув смущенную улыбку, я поспешила свалить из торгового центра и двинулась в единственное место, которое пришло мне в голову — в университет.

Осторожно миновав двух пьяных мужиков, один из которых, судя по штанам, обоссался, я подошла к зданию университета.

Еще несколько часов назад я, находясь в его стенах, думала как мне дальше жить бок о бок с Игнатом, а теперь стоя перед ним, промерзши насквозь, размышляла, как жить.

Телефон в кармане завибрировал. На этот раз я это заметила. Мне снова звонил Игнат. Я сбросила звонок.

С каждой минутой, которая тянулась, словно десять, мне казалось, что шум машин становился все тише и тише. Тут, не пойми откуда возникший, визг тормозов прорезал слух. Я испуганно обернулась. В нескольких метрах от меня, на университетской площади гудела машина Игната.

Он вылетел мне на встречу, оставив водительскую дверь открытой и напрыгнув на меня, заключил в объятия.

— Да ты вся дрожишь, — сказал он. — Быстро в машину.

Игнат выхватил у меня из рук сумку и стянул с плеч рюкзак. После взял за руку и усадил в машину, водрузив вещи мне на колени.

— Я не поеду домой, — отстучала я, дрожа.

— Я как знал, аренду еще на месяц продлил, — сказал он, задумчиво сдавая назад, чтобы выехать на дорогу. — Хорошо, что попросил у отца денег на ремонт, на первое время нам хватит.

— Нам?

— Нам. Посмотри на заднее сиденье.

Я глянула назад и увидела гору сумок и пакетов.

— Хорошо, что разобрать их не успел.

— Что случилось?

— Я рассказал им всю правду. Всю! Про домик и то, как социально оставил тебя обнаженной и прочее…. И…. меня выгнали из дома.

Я вздрогнула. Мне вдруг стало за него очень страшно, хотя стоило бояться за себя.

— Ты идиот? — спросила я, он ничего не ответил.

— Не надо было оставлять меня одного, — сказал он и замолчал.

Минут через пять мы въехали в незнакомый мне двор. Игнат завалился на руль, не глуша мотор.

— Игнат? — вопросительно произнесла я.

— Ты меня любишь? Ты и правда меня любишь? — протараторил он.

Я прикрыла рот ладонью, не зная, что ответить. Сердце мое застучало так быстро, что я и думать забыла о часах проведенных на морозе.

— Ответь, пожалуйста, — произнес он нерешительно.

— Слушай…

— Слушаю!

— Игнат, я…

— Просто ты сказала это сегодня и я подумал…. Ошибся, видимо, — огорченно произнес Игнат. — Могла бы и соврать. Она же врала.

Выражение его лица выглядело таким потерянным. Я в мгновение забыла все, что было до этого.

— Мама? — спросила я, поскольку то было единственным, что пришло мне на ум.

Он косо улыбнулся и я узнала в нем того мучителя, что был мне близко знаком.

— Люблю, — выпалила я, будто назло.

— Правда? — спросил он, округлив глаза, и неловко поправил шапку. Его чертенок снова куда-то пропал. — Скажи, что это не потому, что я привязал тебя.

— Привязал?

— Я хотел, чтобы ты была только моей.

Меня осенило. Связав все воедино, я, запрокинув голову, тяжело выдохнула.

— Ты все это специально делал, да?

— Да. — ответил он. Я всю ночь вчера думал об этом. О том, к чему в итоге это привело.

— Ты всего-то разрушил мою жизнь.

— Я знаю, — Игнат тоже запрокинул голову на сиденье. — Я знаю, — повторил он.

— Зачем?

— Я люблю тебя! — торопясь произнес он.

Я покосила на него взгляд. Воцарилось неловкое молчание. Мимо промчалась заниженная девятка, а за ней машина дорожной патрульной службы.

— Я люблю тебя, с первого курса люблю. Как только увидел, голову потерял — нарушил он тишину. — Но ты меня не любишь. Это не любовь. Ты не полюбила меня тогда, и если бы я вел себя иначе, ты бы на меня и не позарилась. Я заставил тебя влюбиться. Привязал. Я читал, что это лучший способ — сначала короновать, потом обесценить.

— Дурак, — прошептала я, и устало опустила голову.

Я хотела ответить ему хоть что-то, но горшочек не желал варить.

— Пойдем в квартиру, — сказал он и заглушил мотор. — Если хочешь, я открою тебе и уеду в гостиницу или в машине перекантуюсь.

— Угу, — ответила я. — Идем. Только не уезжай никуда.

Мы, молча, поднялись на лифте. А потом перед моим взором открылась скромная однушка с диванчиком, шкафом, столом и настольной лампой.

Игнат ушел вниз,