Книга Петтерсы. Дети гор - Павел Алексеевич Воля
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Видишь ее?
– Ты про птицу? – недоуменно произнес Джордж.
– Это не просто птица, это черная сипуха – очень редкий вид. Внешне напоминает сову, но…
– Милая, мы в России, здесь огромное количество сов, что тебя так напугало?
– Дело в том, что ее здесь быть не должно. Черная сипуха водится лишь в Новой Гвинее и Австралии.
Джордж внимательно посмотрел в глаза супруги.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Мне кажется…
Договорить Марта не успела. В комнату, без предупредительного стука, словно ураган ворвался Майкл:
– Мама! Папа! Посмотрите, что мне Эйша дала примерить!
На груди юноши красовался орден Святого Владимира, подаренный Эйше государем Российской империи.
– Мы договорились, что будем носить его по очереди! – радостно сообщил Майкл. – День – сестра, день – я! Представляете?!
То ли появление мальчика, то ли блеск ордена, то ли иные обстоятельства повлияли на птицу, но она недовольно мотнула головой и, сорвавшись с ветки, взметнулась в серое московское небо, исчезнув за завесой дождя. Когда Марта обернулась, ее уже не было, и об этом странном случае просто забыли.
Глава 18
Первопрестольная
В скором времени дождь прекратился и Петтерсы смогли отправиться на променад по городу.
По совету Григория Михайловича, выйдя из дома, путешественники повернули налево, прошли всю Большую Татарскую, пересекли бывшую Овчинную слободу и, дойдя до Водоотводного канала, снова взяли левее, ища мост, по которому можно было перебраться на левый берег Москвы-реки.
Несмотря на сырость под ногами и холодный порывистый ветер, прогулкой были довольны все без исключения. Детям особо приглянулись жареные пирожки с творогом и вареньем, купленные в пекарне на углу Пятницкой, взрослым – архитектура города, а еще – отзывчивый, слегка простоватый нрав москвичей, характерно отличавший их от более церемонных петербуржцев. Что же касательно Московского Кремля, то его величественный вид заставил восхититься даже по обыкновению сдержанного Джорджа.
Пройдясь путем, обрисованным им Виноградовым, Петтерсы уже собирались домой, когда на Большом Москворецком мосту были вынуждены остановиться из-за толпы зевак.
– Во дурень! Во дурень! Кудысь полез?! – кричали мужики, глядя за перила.
– Убьется же насмерть, бедолага! – вздыхали барышни.
Джордж было повел детей мимо собравшихся, но Эйша, не сумев побороть любопытства, отпустила папину руку и опрометью бросилась к перилам моста.
– Мама! Смотри! Там человек на реке! – закричала она во весь голос, напрочь забыв о приличиях, так усердно насаждаемых ей родителями.
Марта уже собиралась сделать замечание дочери за такие бурные эмоции, но, взглянув на реку, ахнула.
– Джордж, там человек на льдине!
В этом году Москва-река вскрылась поздно. Лед до последнего оставался достаточно прочным и способным выдержать вес взрослого мужчины. Вот многие и шныряли с берега на берег, чтобы не тратить время на окружной путь по мосту. Ни предательский треск под ногами, ни предупреждения городовых их не останавливали.
Так вышло и в этот раз. Молодой парень, видимо понадеявшись на авось[119], решил путь сократить, а тут на его беду река возьми да вскройся. Оглянуться не успел, его уже на льдине вовсю по Москве-реке несет. Голосит, руками машет, а что толку-то. До берега по льдинам не добраться.
– Зовите дворника![120] – выкрикнул чей-то мужской голос.
– Да тут я! Тут!
Со стороны Васильевского спуска по мосту бежал мужчина лет тридцати в ватнике и шапке с мотком веревки на плече. Поравнявшись с толпой, он достал из кармана свисток и что есть сил в него дунул.
– Ну-кась, живо отошли от перил!
Зеваки тут же отхлынули от ограждения, давая проход уважаемому человеку.
Никипор, а именно так звали служителя дворового порядка, озадаченно глядел на реку, расчесывая пятерней реденькую бороденку.
– Да-а-а, дела-а-а… Как же ево оттудыва доставать?
Из толпы посыпались экспертные умозаключения прохожих, наперебой предлагающих свои варианты.
– Цыц, черти! – прикрикнул на них дворник. – Вы-то, небось, за ним в реку не полезете.
Советы тут же стихли.
Петтерсы стояли в трех шагах от собравшихся и молча наблюдали за ситуацией. Джордж уже было повернулся, чтобы продолжить прогулку, предоставив операцию по спасению утопающего дворовым специалистам, но Марта остановила его, аккуратно взяв за руку.
– Дорогой, я думаю, этому человеку на льдине нужна твоя помощь.
– Милая, мне кажется, нам совсем не стоит лезть в это дело, посмотри, сколько народа! Уверен, у них все получится.
Но Марта и не думала отступать.
– Джордж, – более настойчиво произнесла она, – разве ты не видишь, это просто зеваки. Им нет никакого дела до судьбы несчастного. А джентльмен с веревкой в одиночку не справится.
– Да-да, пап! Ты должен помочь, – вмешалась в разговор Эйша.
Женская половина семьи Петтерсов сверлила Джорджа вопросительными и, как ему показалось, укоризненными взглядами.
Он сдался:
– Ладно. Я попробую сделать все, что в моих силах.
– Если хочешь, я пойду с тобой, – тихо сказал Майкл.
Джордж хотел, как обычно, отмахнуться от предложенной помощи, но что-то его остановило. Он внимательно посмотрел в глаза сыну:
– А знаешь, я буду рад сделать это вместе с тобой, Майкл.
Глаза юноши заблестели от неожиданного счастья. Не теряя времени, они с отцом бросились к дворнику.
Джордж осторожно положил руку Никипору на плечо. То самое, на котором висела веревка.
– Сэр. Разрешите?
Мужчина в недоумении уставился на иностранца.
– Чаво?
Петтерс подергал за конец веревки:
– Пожалуйста. Дайте ее мне.
– Он хочет, чтобы вы дали ему веревку, – заявила какая-то барышня из толпы, – я понимаю, моя гувернантка была англичанкой.
Дворник, обрадованный тем, что не придется брать на себя ответственность в предстоящем мероприятии, с готовностью протянул желаемое Петтерсу:
– Держи, мил человек, да поможет тебе Господь.
Джордж тут же обхватил один конец веревки вокруг своей талии.
– Сын, завяжи, пожалуйста, два узла, да покрепче.
– Какие сделать, пап?
– Бýлинь вяжи, а за ним контрольный, для страховки.
– Да, сэр, – по-военному отчеканил Майкл.
Правильнее и надежнее было бы закрепить спасательный канат за перила моста, но тогда становилось невозможным перемещать его влево и вправо, в случае если они ошибутся с местом, где пройдет льдина. Бежать к берегу и кидать веревку оттуда также было бы эффективнее, но времени на это не оставалось. Поэтому Петтерс принял единственно правильное решение в той ситуации: привязать ее к себе для контроля, выкинуть за перила, а потом втянуть терпящего бедствие на мост.
Когда дело было сделано, Джордж смотал оставшуюся веревку, набросил ее на руку и подошел к перилам моста.
Льдина с бедолагой «на борту» медленно, но верно приближалась. Джордж мгновенно оценил ситуацию. Даже при такой скорости у него будет только одна попытка.
«Похоже, вся моя жизнь состоит из переделок, в которых второго шанса никто не дает», – неожиданно промелькнуло у него в голове.
Джордж ударил в ладоши, пытаясь собраться и заодно отогнать ненужные сейчас мысли.
– Мисс! – крикнул он в толпу. – Не могли бы вы сказать этому джентльмену, – Петтерс указал на дворника, – что я собираюсь кинуть второй конец веревки человеку на льдине, и, когда он ее уцепит, его надо будет затащить на мост, один я этого сделать не смогу, да и велик шанс самому оказаться за перилами!
Барышня тут же перевела все услышанное Никипору. Тот кивнул, давая понять, что все сделает.
Курс льдины, на которой дрейфовал потерпевший, был относительно ровным. Ее не бросало от берега к берегу, но от этого задача не становилась проще. Нужно было четко наметить траекторию броска, а в идеале забросить спасательный канат прямо на плавучую глыбу льда.
Джордж сделал несколько шагов влево, потом вправо, потом снова влево, пытаясь соотнести себя с тем местом, куда должен был через минуту подплыть терпящий бедствие. Наконец он остановился, найдя, по его мнению, нужное место. Несколько раз отвел согнутую в локте руку с веревкой за спину, разминаясь перед броском, и замер, сосредоточенно глядя на приближающуюся льдину. Зеваки на мосту перестали перешептываться и разом замолчали в ожидании развязки.
Наконец момент настал. Решив, что расстояние между мостом и бедолагой на льдине сократилось оптимально для удачного броска, Джордж распрямил руку, так чтобы
