Книга Книга чая - Окакура Какудзо

смертника.

С нежностью оглядев сверкающее лезвие смертельного клинка, он обратился к нему со стихами:

Прими мой привет,

Бессмертной жизни клинок!

Как и Будда сам,

Как сама Дхарма,

Ты открываешь мне путь.

С улыбкой на лице Рикю совершил шаг в вечность.

Идеалы востока: дух японского искусства

Линия идеалов

Азия неразрывна, это единое целое. Гималаи разделяют ее, только чтобы подчеркнуть своеобразие двух могущественных цивилизаций – Китая с его конфуцианством и Индии с индивидуализмом, идущим из Вед. Но даже покрытые снегами горные вершины не могут и на миг остановить широкую экспансию любви к Предельному и Всеобщему, что является интеллектуальным наследством всех азиатских рас, которое сделало возможным появление у них величайших религий мира и отличает их от мореходов Средиземноморья и Балтийского региона, любящих вникать в Частное и занимающихся поисками ценностей, а не окончания жизни.

Вернемся к временам до магометанского покорения – тогда бесстрашные мореплаватели с побережья Бенгалии основали вдоль древних морских путей свои колонии на Цейлоне, Яве и Суматре, оставляя арийскую кровь смешиваться с кровью прибрежных рас Бирмы и Сиама и ускоряя взаимное общение между Китаем и Индией.

Затем после многовекового периода, когда Индия, утратив ресурс, избегала самой себя, а Китай восстанавливался от шока монгольской тирании с ее интеллектуальной нетерпимостью, в XI в. наступила эпоха Махмуда Газневи. Но древняя энергия, направленная на поддержание контактов, продолжала действовать в бушующем море монголо-татарских орд, чьи волны, отразившись от великих стен на севере, затопили и опустошили Пятиречье на полуострове Индостан. Гунны и саки, мрачные предки раджпутов, стали предвестниками великого монгольского нашествия, которое при Чингисхане и Тамерлане затопило Поднебесную, погребая на дне Бенгальский тантризм, а потом хлынуло на Индийский полуостров, придавая мусульманскому империализму черты монгольского организованного сообщества и окрашивая его в цвета монгольского искусства.

Итак, если Азия представляет собой единое целое, тогда правда и то, что азиатские расы образуют единую мощную сеть. Во времена различного дифференцирования мы забываем, что типы классификации это прежде всего некие сияющие точки определенности в открытом океане приблизительных соответствий, это ложные боги, созданные специально для преклонения, для мысленного удобства; они обладают окончательной или взаимной эксклюзивной действенностью не в большей степени, чем две отдельно существующие взаимно заменяемые науки. Если история Дели показывает, как монголо-татары навязывали себя мусульманскому миру, тогда также не следует забывать, что история Багдада и его великая сарацинская культура в равной степени выражают возможность семитских народов демонстрировать достижения как китайских, так и персидских цивилизации и искусства перед лицом франкских народов Средиземноморья. Арабская рыцарственность, персидская поэзия, китайская этика и индийская мысль – все они свидетельствуют о едином азиатском мире древности, в котором развивалась общая жизнь, имеющая в различных регионах характерные отличия, но не способная сформировать жесткие и устойчивые разделительные линии. Ислам сам по себе можно было бы описать как конфуцианство, сидящее верхом на коне с саблей в руке. Поэтому в древних проявлениях коммунизма в районе реки Хуанхэ вполне возможно найти следы чистого пастушества, как раз такого, какой мы видим рассеянным и реализованным среди мусульманских рас.

Теперь с Запада обратимся к Восточной Азии: буддизм – этот великий океан идеализма, в который впадают все речные системы восточноазиатской мысли, – окрашен не только потоками Ганга. Ведь монголо-татарские национальности осуществили свой неоценимый вклад в него, привнеся новый символизм, новое организационное устройство, новую мощь преданности, добавив их в сокровищницу Веры.

Тем не менее понимание с особой ясностью этого единства в сложном превратилось для Японии в великую привилегию. Индо-монголоидное достояние этой расы само по себе было наследством, которое дало возможность припасть к двум источникам и таким образом суметь отобразить общее азиатское сознание. Уникальное благословение от непрерывной суверенности, горделивость непокоренной расы, уверенной в своих силах, и островная изоляция, которая защитила унаследованные от предков идеи и инстинкты ценой отказа от экспансии, – все это сделало Японию настоящим хранилищем веры в азиатскую мысль и культуру. Династические бунты, монголо-татарское нашествие, кровавые побоища и разор, которые устраивали обозленные толпы, раз за разом захлестывали Китай, лишив его внутренних ориентиров, но оставив ему литературу и древние руины, которые могли напоминать о славе императоров династии Тан или о рафинированном обществе эпохи Сун.

Великолепие Ашоки, представлявшего собой идеальный образ азиатского монарха, чьи эдикты навязывали условия существования правителям Антиохии и Александрии, сейчас практически забыто, погребено среди осыпающихся камней монастыря в Бхархуте и в Бодх-Гая. Украшенные драгоценностями придворные Викрамадитьи – это всего лишь утраченные мечты, которые не в силах воскресить даже поэтика Калидасы. Великие достижения индийского искусства, практически уничтоженные примитивизмом гуннов, фанатичным иконоборчеством мусульман и бессознательным вандализмом корыстных европейцев, оставляют нам лишь возможность находить остатки былого величия в покрытых плесенью стенах храмов Аджанты, в изувеченных скульптурах Элоры, в молчаливом протесте резных камней Ориссы[40] и, наконец, в домашней утвари настоящих дней, когда красота грустно соединяется с религией, окруженная семейной жизнью.

Только лишь в Японии возможно последовательное изучение исторического богатства азиатской культуры через бесценные образцы. Императорская коллекция, синтоистские храмы, вскрытые захоронения демонстрируют утонченные черты искусства эпохи Хань. Храмы Нара представляют многочисленные образцы культуры эпохи Тан, а также блестящее индийское искусство, которое так сильно повлияло на творения этого классического периода и стало естественным наследием нации. Нации, которая сохранила в нетронутом виде музыку, речь, обряды и костюмы, не говоря уже о религиозных ритуалах, а также о философии, замечательной для своего времени.

И вновь сокровищницы, принадлежавшие даймё, изобилуют произведениями искусства и манускриптами времен правления Сун и монгольских династий. Но в самом Китае бесценные сунские реликвии были утрачены во времена монгольского нашествия, а затем были потеряны и монгольские, после того как к власти пришла династия Мин, сменившая правление монголов. Такое положение дел воодушевляет некоторых современных китайских ученых рассматривать Японию в качестве источника собственного древнего знания.

Так что Япония представляет собой музей азиатской цивилизации; и даже больше чем музей, потому что уникальный гений расы подвигает на то, чтобы подробно останавливаться на всех фазах развития духовности прошлого в духе живого адвайтизма, который открыт всему новому и при этом не отбрасывает старое. Синтоисты до сих пор соблюдают до-буддистские ритуалы поклонения предкам; а сами буддисты были привержены различным школам религиозного совершенствования, которые появлялись, чтобы в естественной очередности обогатить почву.

Поэзия ямато и музыка бугаку, в которых отражены идеалы эпохи Тан во времена правления аристократического клана Фудзивара, превратились в источник вдохновения и наслаждения, и остались таковыми до настоящих дней, точно так же, как дзэннизм и танцы театра Но, которые были продуктом озарений