Книга Церковный суд на Руси XI–XIV веков. Исторический и правовой аспекты - Павел Иванович Гайденко

и тако Ба҃ разгнѣви. и ст҃ую Бц҃ю. томъ бо дн҃и изгнанъ бъıс̑. мс̑цѧ. маӕ. въ. и҃. дн҃ь. на памѧт̑ стаг̑ Іѡан̑ Бословца. Много бо пострадаша чл҃вци ѿ него. въ держаньи ѥго. и селъ изнебъıвши и ѡружьӕ. и конь. друзии же и роботъı добъıша. заточеньӕ же и грабленьӕ. не токмо простьцем̑ но и мнихом̑. игуменом̑ и єрѣѥмъ. безъмлс̑твъ съıи мучитель. другъıмъ члв̑комъ головъı порѣзъıваӕ и бородъı. инъıм же ѡчи въıжигаӕ. и ӕзъıкъ оурѣзаӕ. а инъıӕ распинаӕ по стѣнѣ. и муча немлс̑твнѣ. хотѧ исхитити ѿ всѣх̑ имѣньѥ. имѣньӕ бо бѣ не съıтъ акъı адъ. посла же ѥго Андрѣи митрополиту в Къıѥвъ. митрополитъ же Костѧнтинъ повелѣ ѥму ӕзъıкъ оурѣзати. ӕко злодѣю и єретику. и руку правую оутѧти. и ѡчи єму въıнѧти. зане хулу измолвї на ст҃ую Бц҃ю. потреблѧють бо сѧ грѣшници ѿ земьлѧ. и безаконьници ӕко | и не бъıти имъ. и сбъıс̑сѧ слово єуальскоє на нем̑ гл҃щеє. єюже мѣрою мѣри[те] възмѣритьсѧ вам̑. и имже судомъ судите судит̑сѧ вам̑. судъ бо безъ млс̑ти не створшему млс̑ти. другоє же слово молвить. аще кто незаконьнѣ мученъ будет̑ не вѣнчаєтсѧ. грѣшнъıи бо и сдѣ по грѣху мучитсѧ. а на судѣ Би҃и ѡсудисѧ в муку. такоже и се бес покаӕньӕ пребъıс̑. и до послѣднѧго издъıханьӕ. оуподобивъсѧ злъıмъ єретикомъ не кланѧющимъсѧ. и погуби дш҃ю свою и тѣло. и погъıбе памѧт̑ ѥго с шюмомь. такоже чтуть бѣси чтущаӕ ихъ. ӕкож̑ и сего доведоша бѣси. възнесше мъıсль ѥго до ѡблакъ. и оустроивше в немь. в҃. го Сотонаила. и сведоша и въ адъ. ѡбрати бо сѧ болѣзнь ѥго на главу ѥму. и на верхъ ѥго неправда ѥго сниде. ровъ изръı и ископавъ ӕму впадесѧ в ню. то бо злѣ изъспроверже животъ свои. а хрс̑ьӕне избавлени Бъ҃мъ и ст҃ою Бц҃ею. радующесѧ и веселѧще гл҃ху. блгс̑внъ /л.120/ ѥси Бе҃ Бе҃. ӕко тобою проидохом̑ сквозѣ ѡгнь и воду. и проидохомъ въ оутѣху бл҃гу. изволеньємь бл҃гъıмъ спс҃ающаго нас̑. тъı бо страшенъ и кто противитсѧ тобѣ. и противу величьству мъıшца твоєӕ кто равнитьсѧ. тъı всемощенъ ѥси. оубожа и ба҃тѧ. оумерщвѧӕ и ѡживлѧӕ. творѧи всѧ премудрено. творѧи ѿ нощи дн҃ь. а ѿ зимъı весну. и ѿ бурѧ тишину. и ѿ суша тучю. и въздвизаӕ кроткаӕ на въıсоту. и смѣрѧӕ грѣшиикъı до землѧ. видѧ бо видѣ ѻзлобленьѥ людии своихъ сихъ кроткъıх̑ Ростовьскъıӕ землѧ. ѿ звѣроӕдиваго Феѡдорца погъıбающих̑ ѿ него. посѣтивъ сп҃се рабъı своӕ. рукою крѣпкою и мъıшцею въıсокою. рукою блг҃очтивою цр҃скою. правдиваго и блг҃овѣрнаго кнѧзѧ Андрѣӕ. се же списахом̑. да не наскакають нѣции на свѧтительскъıи санъ. но ѥго же позоветь Бъ҃. всѧкъ бъ даръ свъıше сходѧи ѿ тебе ѡц҃а свѣтомъ. ѥгоже блгс̑вѧть чл҃вци. будет̑ блгс̑нъ. ѥгоже | прокленуть чл҃вци. будет̑ проклѧтъ. тако и сь Феѡдорець. и не въсхотѣ блгс̑влньӕ. и оудалисѧ ѿ него. злъıи бо злѣ погъıбнеть…[181]

Личность епископа Феодорца – одна из самых противоречивых и даже одиозных в истории Русской Церкви. Его восхождение на высоту епископского служения, участие в политической и религиозной жизни Владимира, Ростова и Суздальской земли в целом[182], наконец, обстоятельства смерти полны недосказанности. Столь же тенденциозны и критичны историографические суждения о жизни первого владимирского архипастыря. В последние годы предпринимались попытки переосмыслить образ этого архиерея и иначе оценить связанные с ним события[183], однако наиболее объективным и полным исследователем жизни и трудов этого иерарха по-прежнему остается труд Н. Н. Воронина[184].

О суде над владимирским иерархом сообщает Лаврентьевская летопись. Однако, несмотря на беспрецедентно большое известие о произошедшем, обстоятельства ареста епископа Феодора, а также учиненных над ним суда и расправы темны, противоречивы и позволяют интерпретировать летописные известия предельно широко. В условиях домонгольской Руси архиереи неоднократно сталкивались с необходимостью защищать свои интересы и честь не только в церковном суде, но и сносить обвинения, предъявлявшиеся к ним в самых разнообразных судах: митрополичьих, патриарших, императорском, княжеских и вечевых[185]. Однако ни разу книжники не уделяли подобным процессам столь пристального внимания и не сообщали о произошедшем с такой нескрываемой радостью.

Нельзя исключать того, что в основе рассматриваемого летописного фрагмента лежит дословно повторенное обвинительное постановление или приговор митрополичьего суда[186]. Если высказанная догадка верна, то ценность рассматриваемого отрывка многократно возрастает. В то время как письменное сопровождение «светских» судов, благодаря ряду сохранившихся источников, подтверждается или, по меньшей мере, хорошо прослеживается[187], письменных документов, которые могли быть связаны с церковными судебными процессами в домонгольской Руси, в распоряжении исследователей нет. В большинстве случаев ученым приходится довольствоваться «свидетельствами» нарратива. Исключение составляет патриаршая грамота Андрею Боголюбскому, сообщения которой позволяют заключить, что в ходе апелляционного рассмотрения дела епископа Леона, изгнанного Андреем с кафедры, между Киевом и Константинополем велась активная переписка, в которой патриарху для собранного им высокого суда были высланы решения Киевского Собора, поддержавшего своего епископа[188].

Лаврентьевская летопись доносит крайне подробное описание произошедшего, сообщая об этом как о чем-то нежданном и удивительном, усиливая это известие крайне примечательным образом. Завершая рассказ о наказании епископа Феодора и его мучительной и страшной смерти, автор годовой записи с христианским умилением сообщает о совершившемся в тот же год в Киеве чуде, как бы еще раз удостоверяя читателя, что постигшая Феодорца расправа справедлива и законна: «В то же лѣт̑ чюдо створи Бъ҃. и ст҃аӕ Бц҃а цр҃кве Десѧтиньнъıӕ. в Къıєвѣ. юже бѣ создалъ Володимеръ. иже бѣ хрс̑тилъ землю Русьскую. и далъ бѣ десѧтину к цр҃кви тои. по всеи Русьстѣи земли. створи же та мт҃и Би҃ӕ чюдо паче нашеӕ надежа»[189]. При этом источник не уточняет, что же произошло в церкви, однако в данном случае важно иное. Для автора записи суд над Феодорцом и его жуткие предсмертные страдания видятся проявлением Божественной милости, событием, свидетельствующим об особом явленном в тот год над Церковью и Киевом Божественном благоволении.

Примечательно, что в записи о суде над епископом Феодором летописец доносит только предъявленные архиерею обвинения, либо, что более всего вероятно, цитирует отрывок приговора, однако ничего не сообщает ни о времени суда, ни о его участниках, ни о речи Феодора, ни о выступлениях его обвинителей или сторонников, если таковые имели место. Например, известие о поставлении Климента Смолятича, отстоящее от событий суда на 22 года, напротив, предельно подробно доносит главные слова всех ключевых участников архиерейского Собора[190]. Однако история Феодора о таковых выступлениях умалчивает.

О том, что в основе известия о суде и смерти епископа Феодора лежит судебный приговор, говорит еще одно обстоятельство. В летописной записи 1169 г. архиерей уничижительно назван «Феодорцом», а не «Феодором», как этого бы следовало ожидать[191]. Несомненно, такое уничижение имени архиерея могло произойти только при условии,