Книга Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса - Брайан Д'Амато

— Ты раньше играл в хипбол, — прошепелявила Кох. — А теперь не играешь. Верно?

Черт. Неужели она догадалась об этом по сложению Чакала и его сломанному носу? Распознала чемпиона по движениям тела? Или же ее шпионы заметили пятна у меня на коленях или локтях в тех местах, откуда были удалены мозоли? Так или иначе, врать больше, чем того требуют обстоятельства, не следует. Я цокнул утвердительно.

Кох замолчала.

Мы с 2ДЧ провели долгие часы, размышляя, как лучше обтяпать наше дело. Решили очень ненавязчиво и мягко попросить госпожу сыграть на гибель Теотиуакана. В случае необходимости я выложу часть информации, дабы убедить ее, что это место обречено. Потом попытаюсь вовлечь Кох в дискуссию о проблемах общины Сотрясателя. Если все пройдет идеально, мне удастся ее зацепить, вдохнуть в нее желание оставить, к чертям, этот город, а там я уже буду действовать по обстоятельствам — чтобы госпожа поддалась на обман и стала искать нашей помощи. И тогда я предложу ей убежище в Ише.

Конечно, нужно внушить Кох уверенность, что она может рассчитывать на нашу защиту. При этом 2ДЧ не хотел сообщать ей слишком много. Предполагалось сразить ее воображение несколькими фокусами, на которые я был мастер, — соорудить барометр или плавающий компас, нарисовать эллипс с помощью штангеля да просто раскрыть ей суть дробных чисел. Мы исходили из того, что она не слишком умна и купится на такие штуки — на любого солнцескладывателя они произвели бы неизгладимое впечатление. И за это я мог бы получить кое-какие тайные знания, снадобья и рецепты. Но я не должен спрашивать ее об игре в Кодексе, потому что это приведет к разговору о дате 4 Ахау в 2012 году и мой интерес может вызвать у госпожи подозрения. В конце концов, до тринадцатого б’ак’туна оставалось еще ох сколько времени. Разумеется, ни к чему рассказывать Кох о Джеде, о том, откуда я на самом деле. Во-первых, госпожа не поверит. Во-вторых, даже простофиля, готовый развесить уши и смотреть в рот кому угодно, не сумеет представить себе этого. Только те, кто пережил столь невообразимые метаморфозы, как мы с 2ДЧ, поняли бы, о чем я говорю. Для остальных это был бы разговор на марсианском языке о марсианских делах.

А переборщи я с трюками, раскрой слишком много тайн, и Кох чего доброго решит, будто я струпосеятель, курильщик — могущественное божество в человеческом обличье — или представитель выдающегося складывателя, который действует через 2ДЧ, чтобы утаить имя своего истинного хозяина. Еще подумает, что я и сам девятичерепной складыватель (о котором она почему-то не слышала), скрывающий свои способности. А вдруг ей втемяшится в голову, что я шпион из синода (если верить народной молве, они знали все обо всех), который пытается спровоцировать ее на очевидное предательство? Предсказать, как она поступит, было невозможно. Возьмет и сообщит обо мне своему ордену — ведь она связана с его апологетами кровным родством. А они, скорее всего, отреагируют инстинктивно: усмотрят в моей персоне слишком большую угрозу для статус-кво и прикончат меня.

В лучшем случае Кох подумает, что ее водят за нос. Она придет к выводу (и не без оснований), что, получив желаемое, я тут же дам деру. Короче, я должен представиться ей как новичок складыватель, у которого тем не менее случаются прозрения, и на том остановиться. Ей не следует слишком много знать о том, почему я оказался в Теотиуакане, вернее, пусть считает, что я прибыл сюда по обычным торговым делам. Не стоит говорить о проблемах 2ДЧ в Ише. Хотя уже поздно скрывать это. Я собирался ей внушить, что бакаб велик и контролирует ситуацию, а дом Гарпии — единственный у нее на родине, который готов предоставить ей безопасное убежище. Госпожа Кох должна пребывать в полной уверенности, что едет в Иш по собственной воле. И конечно, самое главное — узнать у нее про порошок. Нет, вообще-то упоминание о зелье чревато последствиями… Если Кох заподозрит, что за ним-то мы и охотимся в первую очередь, то здесь поднимется тревога и меня вышвырнут прочь.

Кох махнула своей худенькой легкой рукой. Из-за моей спины появилась Пингвиниха, которая несла здоровенную корзину. Она встала на колени перед жаровней, маленькими пальчиками ловко вытащила две большие глиняные шестилепестковые чаши и две цилиндрические кружки. Блюда, сосуды и прочая утварь в Теотиуакане были сделаны искусно, хотя и без всяких украшений — что твой «пирекс»,[655]как писала Эстер Паштори.[656]Теотиуакане опасались зависти некоторых особо бедных курильщиков, поэтому не роскошествовали. Карлица смешала измельченные какао-бобы с медом и горячей водой — именно в таком порядке — и, как полагалось, перелила жидкость из одной кружки в другую, чтобы появилась пена, и подала Кох. Та сделала глоток и вернула сосуд своей служанке, а она протянула его мне. Я поблагодарил жестом за оказанную мне честь, отпил половину, показал, что напиток замечателен, и опорожнил кружку. Он обжигал — не температурой, а пряной кардамоновой остротой.

Этим угощение исчерпывалось. А ведь я успел изрядно проголодаться. Вы, наверное, думаете, что мне принесли поднос с гигантскими жареными тараканами или другой какой экзотикой? Нет, тут царили иные порядки. Напитки при приеме гостя подавались в силу обычая, а не для утоления жажды. Здесь редко выпивали в компании. Ничего похожего на восточные чаепития или западные коктейли в древней Мезоамерике не существовало. Ты брал предложенный напиток, выпивал его стоя маленькими глотками, и на том дело заканчивалось. А уж закусывать приходилось за собственный счет. Эта традиция совершенно выбила бы меня из колеи, если бы не Чакал — он привык к такому образу жизни. Местные жители — даже из обеспеченных семей — редко садились за трапезу больше двух раз в день. А приблизительно каждый третий день они вообще ничего не ели. Если кому-то предлагали кусок вяленой оленины — скажем, тому же Хун Шоку, — он обычно отвечал: «Нет, спасибо, я только вчера поел». А ведь он был хипболистом, которому требовался вес. Но когда тут все же разговлялись, это превращалось в лукуллов пир. На средненькой царской трапезе три четверти еды выбрасывалось… Так о чем это я?

Да, пора что-нибудь сказать.

— Мы, которые ниже тебя, принесли тебе узелок, — сказал я. Узелком вежливо называли подарок или подношение, и совершенно не требовалось уточнять, что там внутри. — Я пытался прочесть черепа для нас, для моей семьи, но не смог. Мы просим тебя: прими узелок и прочти наши черепа.

— Ты, который равен мне, даешь слишком много, — отвечала госпожа.

Она умолкла, тишина становилась невыносимой, и я обратился к Кох с просьбой еще раз. Черт побери, если она откажет, я начну тут все крушить. Хотя на самом деле один складыватель не может и не должен отказывать другому в чтении. По крайней мере, не в том случае, когда вы ведете разговор с глазу на глаз. Или я слишком полагался на профессиональную этику?

Пингвиниха зажгла на маленьком блюде ароматический шарик — такие в Паленке использовали в качестве часов. Судя по его размеру, он был рассчитан приблизительно на четверть девятой части огня, примерно на сорок две минуты. Нужно поспешать, подумал я. Но пауза продолжалась. Наконец Кох дважды цокнул а языком, а это означало, что она берется за работу. Она отвязала две ленточки от своего посоха, и оказалось, что это свернутое плетеное игровое поле. Она разложила его на западной стороне от жаровни. Поле было как у 2ДЧ — с тем же числом ячеек, только крупнее. Госпожа открыла кувшин, взяла щепоть измельченного табака и втерла себе в бедро с внутренней стороны.