Книга Письма с Прусской войны - Денис Сдвижков

[Подписано на полях слева, л. 119 об.]

nicht alle es ist was erstaunendes was da vor Leutte gelegen allein fast lautter Rußen insonderheit auf unseren rechten Fliegel da hatt man unter 100 Rußen nicht 10 Preußen gefunden, der kan Gott dem Allmächtigen nicht genugsam dancken der seine gesunde Glieder davon gebracht, ich wie auch der Bruder

[Подписано на полях слева, л. 119]

sind gesund nur mein Pferd hatt einen geferlichen Schuß bekom[m]en und hett es mir gelten sollen allein es hette sollen nur wenig höher kom[m]en ich muß anJetzo bey die Marode liegen biß mein Pferdt corirt ist, Bendt Rosocka ist durch geschoßen wo die […………………………][1651] davon Rittmeister und noch ein […….]

[Подписано на полях справа, л. 118 об.]

Statur gutt [………………………………………][1652]

[Подписано на полях слева, л. 118 об.]

sint etwas blessirt keinen todten Offizier haben wir nicht also braucht keiner sich nicht umb die Awantase[1653] zu streitten, unser berimtes Regementt wird baldt in Decadangs[1654] kom[m]en wer ist schuldt alß die Com[m]anders Ehre genug Geldt genug wer wird sich nun laßen todtschlagen, hette der König

[Подписано на полях слева, л. 118]

alles gesehen es würde sehr stincken, ich muß schlißen weil daß Papir nicht langt, übrigens griße ihnen ihre werteste Frau liebste kleine Famillie und alle gutten Freunde viel 1000mahl und verbleibe meines liebwertesten H[errn] Oheims treuer Freundt und Diener

G. B. Müller

Franckfurt d[en] 1 Se[p]t[emb]r[is] 1758

РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Ч. 2. Д. 1663. Л. 117 об. — 119 об.

Неоготический куррент.

Перевод:

Адрес

Г-ну Клопке

Достопочтенному купцу

в Кенигсберге в Пруссии

через Данциг

Франко

[Высокочтимый государь мой, дражайший дядюшка],

(123) Иа оставить нехотел в кратце вас в неведении о славной баталии, которую (123 об.) всемилостивейший наш король господам россиянам 14.[1655] числа сего месяца зделал. Как преизрядной город Кистрин 3. числа сего месяца в пепел обращен, то произошел везде великой вопль и плачь от жителей их и вся армея сама в робость пришла, для того, что такая хорошая крепость единственно от небрежения в весма короткое время со всем разорена. Господин комендант знать не думал, чтоб россияне кураж имели, так близко к крепости подступить. Он еще и не все пушки на лафеты поставил, но большая часть стояли еще на земле. Так то зделается когда неприятеля своего презирают. Они взяли лежащую оного города в конце Виноградную гору[1656] и приблизились даже до предместия, заняв тамо хорошей пост из которого они по всей крепости стрелять могли. Почему город второю бомбою упавшею в сенной магазин и зажжен, так что уже о утушении и помышлять нельзя было. На другой день по утру ничего более не осталось, окроме некоторой части Нового города и некоторых домов в предместии, которыя еще стояли. И хотя все уже сожжено было, то однакож неприятель хотел крепость силою взять, но в самом сем упражнении они нашими войсками, [которые заняли позиции], несколко назад отступить принуждены были. По чему наши (124) предместие с их стороны сами зажгли, где многие от неприятеля в огне погибли.

Между тем господин генерал Фермор прислал трубача, требуя сдачи крепости или инако он велит приступ зделать. Но понеже наш государь с своею армиею уже в близости находился, то трубач до тех пор удержан, пока король 9. числа в Франкфурт, а 10. к нашеи армее стоящей уже под Кистрином с своим корпусом прибыл. Тотчас зделаны весма другие разпоряжениии и вся наша армея гораздо больше смелости получила. Он (король. — Д. С.) осматривал полки и выжженую крепость, и немог не проливая слез через крепость ехать. Бедность и вопль жителей было (sic!) подлинно велико. Король каждого ободрял, говоря, чтоб они потерпели и что он с помощию Божиею им вскоре поможет. Король велел в скорости мост[ы] готовить и все плотники, которые толко остались над тем работали. Он велел [также] привезть свои медные понтоны и сам 11. числа в вечеру с своею армиею поднялся, маршировав всю ночь, а на другой день, то есть 12. числа перешла вся армея чрез реку, так что неприятель ничего о том не ведал, но при том армея зделала обход на три мили. 13. числа подались мы на полмили из нашего лагеря к большому лесу. Казаки хотели наш авангард удержать, но усмотря, что и вся армея пришла, отъехали они с ведомостью о том.

Мы были ту ночь спокоины (124 об.) но как разсветать стало, то велел король армее в три колонны маршировать. Сие доволное время продолжалось, ибо мы делали великую излучину[1657], пока вместе сошлись. В девять часов зачалась пушечная пальба и в один час огонь с обоих сторон так жесток зделался, что мы думали, что вся армея перестреляна будет. А как пушки не помогали, то началась стрельба из мелкого ружья, чем несколко часов и продолжено.

Неприятелское правое крыло стало несколко уступать, а левое стояло как стена и казалось будтоб они все умирать хотели. Король пошел на левое крыло и начал своею армеею ужасной огонь, но они заняв некоторую часть леса, королю трудно было их оттуда выжить. Правда уступали они двоекратно назад, и король думал, что они уже совсем прочь ушли, то в самое сие время они опять возвращались и нашим надлежало вновь с ними сражатся. Бедная пехота подлинно работала, как некоторые и конные полки. Где [егери] хороши были, там дело хорошо и шло, но король имеет многих егеров, которыя и того недостоины, чтоб они на один час Его хлеб ели. Кои напред сего весма прославились, те ныне превеликим позорищем были. Ктож знает как еще иному то и с рук сойдет. Ежелиб король сам при баталии не был, тоб она никогда (125) выиграна не была. Господу да будет [тысячекратно] честь и слава, что мы победу одержали.

Она (баталия. — Д. С.) продолжалася до темной ночи и неприятель охоту не хуже имел место баталии удержать, но то было тщетно. На другой день произходила еще силная пушечная пальба, но она была весма мало важна. Король велел свою полатку поставить и кушал о полудни без всякаго препятствия. После обеда появлялось правда [еще немало убийц и поджигателей], и несколко неприятеля с двумя кирасирскими полками, которые хотели в нас ворватся[1658], но они прогнаны были с великим уроном. Посем возстановилась тишина, и мы Бога благодарили, что несколко отдохнуть могли.