Книга Памятное. Испытание временем. Книга 2 - Андрей Громыко

А он сам, говорили, не стеснялся учиться у них, у тех, кто лучше знал свое дело: у осветителей, у операторов, у актеров.

– А откуда вы родом, Александр Петрович? – спросил я как-то.

– С Черниговщины. Там над Десной есть село Вьюнище. В семье казака-хлебороба Петра Семеновича Довженко я и родился.

– Так мы же с вами почти земляки, – я искренне почему-то обрадовался. – Я с Гомельщины, а реки от нас – Днепр и Сож – несут свои воды на Черниговщину.

Меня поразило тогда его умение связывать свои концепции воедино и излагать мысли не так, как это делают обычно деятели культуры, когда они хотят поразить собеседника, – в виде эдаких импрессионистских фраз, точных самих по себе, впечатляющих, но выражающих только одну какую-то идею. Довженко старался показать внутреннюю связь в явлениях, обобщал их. Для него важным было не внешнее проявление действий человека, а мотивы, движущие им, то есть главными были мысли, причины действий.

Такой подход ощущается и в его картинах. Мне казалось, когда я смотрел фильм «Земля», что эта лента является проявлением идеи: «люди, любите нашу землю». В этом, на мой взгляд, состояла главная мораль картины.

Если не по ходу любого фильма Довженко, то по его окончании зритель обязательно захочет поразмышлять, подумать, что хотел сказать людям режиссер этой картины. Тот, кто просматривал его киноленту, должен был либо соглашаться с концепцией автора, либо нет.

В беседах, которые мы вели, я замечал его манеру рассуждать как бы для себя и про себя. Он не навязывал своих мыслей, но старался построить свои высказывания так, чтобы они обосновывали, объясняли, подкрепляли его разносторонние суждения I по поводу какого-то положения.

Я почему-то сравнивал Довженко и Ливанова. Вероятно, потому, что видел их вместе, а они оба представляли наше искусство – и театр, и кинематограф. Внешне они были очень не похожими людьми. Довженко – среднего роста, подтянутый, эмоциональный, а рядом был огромный, внешне спокойный, но с взрывным темпераментом Ливанов. А в искусстве они были единомышленниками. Так же глубоко и тонко, так же преданно делу партии и народа смотрел на свою работу и Ливанов.

В том кругу людей, где находился Довженко, он всегда был душой разговора, несмотря на то, что здесь порой встречались люди и постарше его по возрасту. Тем не менее все хотели узнать его мнение или подход к рассмотрению проблемы, связанной с искусством или развитием нашей культуры. Не случайно широко известный режиссер народный артист СССР С.А. Герасимов много-много лет спустя охарактеризовал его творчество так:

– Каждая из картин Александра Довженко абсолютно современна.

Александр Петрович стал участником создания фильмов уже в зрелом возрасте по сравнению с выпускниками институтов – ему было 32, когда он дебютировал в кино в качестве режиссера. До этого он успел поработать учителем, живописцем и даже, как я уже поведал, дипломатом. А я беседовал с ним, когда он являлся признанным мастером нашего киноискусства. Хотя если бы меня спросили, какие качества в нем я отметил бы в первую очередь, то сказал бы сразу:

– Здравая рассудительность и скромность.

Довженко был человеком общительным, полным энергии. Он с энтузиазмом рассказывал о постановке своих новых картин. Его по праву и сегодня считают одним из основоположников советской кинематографии, а такие фильмы Довженко, как «Арсенал», «Земля», «Щорс», вошли в золотой фонд советского кино. В те годы, когда я его знал, они пользовались постоянным и большим успехом.

Приятной собеседницей осталась в моей памяти и Юлия Ипполитовна Солнцева – друг и жена Довженко, как актриса, известная по фильмам «Аэлита» и «Папиросница из Моссельпрома». Еще при жизни Александра Петровича она начала помогать ему в постановочной работе, а после его смерти претворила в действительность многие его задумки, создала прекрасные киноленты «Поэма о море», «Повесть пламенных лет» и «Зачарованная Десна».

Традиции Довженко студия его имени, да и многие советские кинематографисты пронесли до наших дней.

«Александровы»

С Александровыми мы были соседями по даче. Написал первую фразу и сам подивился. Да разве ж можно их называть одним словом – «Александровы», если каждый из них представлял собой самобытную творческую индивидуальность?

Наверно, нельзя.

Нельзя потому, что имя каждого из них отдельно вписано в историю советского кинематографа.

Он – это кинорежиссер Григорий Александров, создатель многих прекрасных фильмов.

Она – это киноактриса Любовь Орлова, задорная, веселая певунья и плясунья, каждая встреча с которой на экране давала и дает миллионам зрителей заряд оптимизма и бодрости.

И все-таки можно их называть одним словом, потому что представляли они собой великолепное творческое содружество, результатом которого стали шедевры советского кино – картины, которые и по сей день собирают огромную аудиторию, демонстрируются по телевидению, заставляют человека волноваться, радоваться, сопереживать с их героями, – словом, те фильмы, которые уже давно вошли в число классических, стали нашей гордостью. «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга», «Светлый путь», «Весна» – каждая из этих лент явилась откровением, новым словом в кино. Не случайно до сих пор специалисты в области кинематографа считают, что именно эти фильмы заложили основу советской музыкальной кинокомедии.

Можно их назвать одним словом еще и потому, что они были супругами, причем строили свои отношения друг с другом на сердечной привязанности и взаимном уважении.

Как соседи, мы общались довольно часто. Григорий Васильевич и Любовь Петровна бывали у нас, мы с Лидией Дмитриевной – у них. Встречались и когда к Александровым приходило много гостей по каким-то торжественным случаям или юбилейным датам, и когда мы собирались в их гостиной вчетвером.

Атмосферу непринужденности создавала прежде всего Любовь Петровна – радушная хозяйка, которая умела и угостить, и спеть. Ей было все равно, сколько пришло гостей – два десятка или двое. Важно, что они уже в доме, а значит, зритель и слушатель уже есть. Вся она искрилась радужным светом веселья, любила пошутить, рассказать смешную историю. Словом, хозяйка в этом доме оставалась всегда заметной и неизменно находилась в центре внимания гостей, никогда не давала им скучать. Она умела найти подход к каждому и создать о себе самое приятное впечатление. Присутствие ее – стройной, всегда подтянутой, грациозной, становилось настоящим подарком гостям. Одевалась она как-то непритязательно, но со вкусом. Одним словом, она производила впечатление не нарядами, а своей простотой, общительностью. Такая у нее была натура.

Всегда я восхищался уважительным отношением к ней Григория Васильевича.

– Любовь Петровна, мы уже посидели у камина, побеседовали, пора бы и к чаю перейти. Как вы на это смотрите? – говорил он, например.

И она тут же отвечала:

– А у меня все готово.