Книга Мемуары Мойши - Хельга Графф

Теперь предстояло открыть счет в банке. Любые платежи в Германии проводятся, как правило, через банк. На твой счет в банке приходит пособие, из которого ты оплачиваешь счета, в основном, за коммунальные услуги. Поскольку Элька была в школе, для языковой поддержки мы взяли Мышо, который виртуозно владел лишь одним словом «шо» и мог с большим трудом выдавить еще пару заковыристых немецких! В Сберегательном банке (Sparkasse), когда очередь дошла до нас, в окошке появился Мишка и на плохом немецком с ужасающим акцентом сказал служащей:

– Ну шо… ты это… того… кукен и шрайбен… (смотри и пиши)!

Мы были абсолютно уверены, что девушка пошлет нас с нашим труднодоступным для понимания суржиком куда подальше! Но… она улыбнулась и интенсивно закивала головой:

– Gut, jawohl! (Хорошо!), – и, приняв от нас документы, пошла их оформлять.

Вот это самообладание! Потом возникла некоторая заминка, но тут уже Мишкиных скудных знаний не хватило и он отправил нас к своему приятелю Юрке, жившему поблизости от банка. Как мы поняли, товарищ немного лучше «шпрехал» по-немецки. На наш звонок в проеме распахнувшейся двери Юркиной квартиры появился заспанный мужик в майке и… семейных трусах! Узнав, от кого мы и что нужно, ничуть не смущаясь, он ушел вглубь жилища, даже не думая пригласить нас войти. Через несколько минут, правда, вышел одетым, чтобы составить нам компанию для похода в банк.

Так началось наше знакомство со странной семьей горских евреев-татов, прибывших из Нальчика. Немногочисленная семейка состояла из жены Лены, вроде бы, по ее рассказам, стюардессы, бывшей уроженки Молдавии; Юры, в прошлом офицера, и их откормленного, толстопузого десятилетнего сынишки Юрасика. Это знакомство оставило неизгладимый след в наших душах! Елена, белобрысенькая тетка лет сорока, обладала какой-то шизофренической гиперактивностью и болтливостью. По ее рассказам можно было изучать географию профессий, которые ей удалось освоить: и стюардесса, и танцовщица, и художница, и продюсер, и так далее! Почти как в фильме «По семейным обстоятельствам»: я балерина, нам оперным певицам надо беречь голос, а теперь снимем мерки, и где, кстати, будем делать талию?! Ее невероятные перлы приводили нас в состояние дикого восторга! Вот некоторые из них.

– Я работала в лагере…

Ну понятно, стюардесса, то есть вожатая с авиационным уклоном!

– …и вот стоим мы с вожатыми, разговариваем и тут хоп… и нет меня!

– А где же ты? – удивленно спросила я.

– А я уже… лежу, подъемник, в общем, сломала!

Пора бы уже бывшей «танцовщице» знать, что подъем и подъемник – это арии из разных опер!

Или вот.

– Юрасик мой служил у самого Ельцина!

– Надо же, круто!

– Они там с солдатами кашу руками ели.

– Почему?

– Да ложек, блин, не было!

Если бы товарищ Ельцин услышал, то в гробу бы точно перевернулся!

Апофеозом Ленкиной тупости стал наш совместный поход на блошиный рынок. Проходя мимо одной старой немки, на столике, среди выставленных к продаже предметов, я увидела симпатичную лакированную сумочку прямиком из пятидесятых. Вспомнилась Коко Шанель, и, взяв в руки очаровательный аксессуар и вдохнув аромат старины, я мечтательно и образно сказала:

– Эта сумочка пахнет Парижем!

Из моих рук аксессуар мгновенно перекочевал в любопытные Ленкины руки. Минут двадцать она вертела ее и с яростью щупала, обнюхивала и даже (к ужасу испуганной владелицы раритета) попыталась укусить, потом в полном недоумении с обидой произнесла:

– Да ничем она не пахнет!

Кроме всего прочего, «ячейка» оказалось крайне беспардонной, включая маленького Юрасика. Но для нас самым страшным бедствием были их семейные нашествия под названием «гости». Впрочем, это национальная традиция наших людей, и даже тех, что проживают за рубежом. Вот представьте себе. Даже не подозревая, что кто-то заявится в гости, снимаешь косметику, переодеваешься в халат и вдруг – нежданный звонок в дверь и, как говорится, здравствуй, жопа – Новый год!

Однажды вечером, после звонка в дверь подъезда, благо, жили мы на первом этаже, увидели в окно, что у порога в полном составе топчется семья Елены. Не открыть было невозможно, потому что у нас горел свет. Тогда в слабой надежде на то, что, обнаружив мое отсутствие и присутствие в квартире только Эльки, они уйдут, я взяла свои башмаки, куртку и сумочку и залезла в трехстворчатый шкаф в спальне. На кухонном столе осталось стоять большое блюдо с чипсами, а на плите сковородка, полная котлет. Мы ведь как раз собирались поужинать. Как потом рассказала замученная Элька, компанию не смутило, что никого из взрослых нет. Удобно устроившись за столом, они начали говорить о всякой ерунде, а Юрасик сразу же пристроился к нашим чипсам. За ним бодро потянулись Лена и Юра-старший. Когда чипсы, благодаря их коллективным усилиям, закончились, пошли в ход наши котлеты, а затем картофельное пюре, примостившееся в кастрюльке рядом со сковородкой, а потом еще и фрукты, так неосмотрительно оставленные на кухонном шкафчике… В общем, прожорливая, саранчеобразная семейка завершила свой визит только тогда, когда ничего больше в зоне их видимости не осталось. Сожрали всё, как жадный Винни-Пух, гостивший у Кролика. Хорошо еще не оказались, как простоватый Пух, совершенно свободными до «пятницы»! В шкафу я просидела часа два, молясь, чтобы ушлая приятельница не начала шуровать по одежным шкафам, примеряя мои наряды.

Эта «дружба» нас так утомила, что вскоре мы завершили ее раз и навсегда.

Обживание на новом месте проходило успешно, когда нас взбудоражила приятная новость от Степы о продаже квартиры. Хоромы он продал за сто тридцать тысяч долларов, сумасшедшую, по тем временам, сумму, но… как мы и предполагали, получить средства в полном объеме даже и думать было нечего! Нам достались лишь тридцать, а сто тысяч разделили между собой страждущие. Знаю, что приличную сумму получил один из лидеров организованной преступности по прозвищу Костя-Могила, ныне покойный, кстати. За какие такие заслуги, непонятно. Неправедно полученные деньги, знаете ли, иногда встают поперек глотки! Нас обижать нельзя: бог накажет. И что же? Могила в могиле, а мы еще бодро гуляем по этому свету. Свое возмущение по поводу столь несправедливого распределения наших собственных средств показывать не стоило, чтобы не нарваться на неприятности. Поэтому, засунув взъерепенившийся язык в одно круглое, упитанное место, мы с благодарностью получили остатки – причитающуюся нам долю. Из этих денег выплатили свой долг Мишке и сделали кое-какие необходимые покупки, например, очень актуальный тогда модный телефон-факс. В конце концов, мы же собирались работать, а не валять дурака всю оставшуюся жизнь!

Надо сказать, что получатели социальных субсидий не должны иметь никаких финансовых средств, кроме пособия. То есть пособие – это удел самых неимущих, у которых вообще ничего нет. Но так думают только неискушенные немцы, а наши… наши особенные и гребут «бабки» двумя руками! С одной стороны, получают социальную помощь, а с другой, имеют свои нехилые тугрики в офшорах и банках самых финансовых стран таких, как Швейцария, Лихтенштейн, Люксембург, и представьте… под подушкой!