Книга Хорюшка - Олег Трушин

Был ещё один интересный случай, который едва не закончился для меня плачевно. Но сороке тут надо отдать должное — предостерегла. Дело было на сборе брусники. Брусничник не малинник и даже не земляничник, особый подход требует, чтобы не помять низкорослое вечнозелёное растение.

Тут каждой ягодке не только поклониться нужно, но ещё и умело без ущерба растению собрать её. Спелые ягоды словно нанизаны на кисточки, одно неосторожное движение — скатятся на землю.

Любит брусничка солнцепёк — быстрее тут крепкие ягодки соком наливаются, румянятся. Нашёл я хороший брусничный урожай на самой окраине бора на крутом берегу лесной речки. Грех обойти сентябрьской порой такое богатство. Вот и я, напав на брусничник, принялся с усердием его обирать. Аккуратно собираю ягоды сначала в пригоршню, а затем в лукошко. День солнечный. Жарковато. Увлёкся и совсем не обращаю внимания на двух сорок — сидят себе на низенькой осинке, переговариваются на своём языке. А те всё пуще расходятся — такую суетню затеяли, словно меня от сбора ягод отвлечь хотят. Даже человека не боятся — всего-навсего в нескольких метрах расселись. Посмотрю-посмотрю на них и вновь за ягоды принимаюсь. Так и добрался до кочки, усыпанной спелой брусникой, а сороки прямо над моей головой кружат. Что за чертовщина, думаю, того и гляди, на меня усядутся! Привстал с колен, задрал голову вверх, смотрю на всполошившихся сорок. И вдруг слышу где-то совсем рядом шипение — тихое, едва уловимое. Глянул вниз, а возле меня, менее чем в полуметре, гадюка. Крутит кольцом своё чёрное тело — не спешит уползать. Увидел я и ахнул. А сороки успокоились и вновь расселись на осине. Вот те на! Так это они меня о змее предупреждали, настойчиво просили обратить внимание на землю! Они-то опасность уже давно заприметили и мне сообщить хотели. Ещё шаг, и я бы попросту наступил на гадюку. А ведь собирал-то я бруснику на коленях! Вот уж несдобровать мне тогда… Как тут не похвалить сорок! Отвели беду от меня своей стрекотнёй — доброе дело сделали.

Отошёл я от опасного места. Улетели прочь и сороки.

Долго я дивился случившемуся. И никак не мог найти тому объяснение. Только теперь, заприметив сорочьи посиделки, держу ухо востро — вдруг белобокая вновь какую-нибудь лесную тайну откроет.

У каждого своя тропа

Возвращались мы однажды с моим давним другом — местным егерем — из дальнего похода. Неспешно брели лесной чистой дорогой, которая должна была вывести нас к деревне. Шли. Разговаривали. Проснувшийся с ранним рассветом весенний лес звенел птичьей разноголосицей. Иногда мы останавливались, слушали, а затем вновь продолжали свой путь. Ещё совсем немного — и должен был обозначиться последний поворот, за которым нас ждало деревенское поле.

Вдруг видим, как какое-то существо спешно семенит по дороге впереди нас.

— Смотри, ёжик! — воскликнул егерь, не заметив в предрассветных сумерках у «ежа» ондатровый хвост.

Да, это была ондатра. Как она тут оказалась? Поблизости, на добрые три версты, нет ни одного мало-мальски порядочного ручейка или пруда. Кругом сосновый лес. А зверёк бежит себе по дороге, словно путь свой наперёд знает. Торопится, будто боится в гости опоздать. Мы ещё пошутили: как заправский турист, только рюкзака не хватает.

И тут вдруг у нас мысль пробудилась: «Давай догоним, поближе зверька рассмотрим».

В три-пять шагов настигли мы ондатру, и я, пытаясь преградить ей путь, поставил перед носом зверька ногу. То, что произошло потом, вообще не укладывалось в наши планы «посмотреть зверька поближе». Ондатра, увидев на своём пути непонятный предмет, резко подпрыгнула и попыталась укусить меня за коленку. После первого броска последовали другие. Мне ничего не оставалось делать, как в спешном порядке уносить ноги, уворачиваясь от укусов проворного зверька. А ондатра словно превратилась в меховой упругий мячик. Временами мне даже удавалось увидеть её маленькие полные гнева чёрные бусинки глазёнок, в которых кипела ненависть к своим обидчикам, помешавшим ей на пути-дороге.

Ондатра явно поняла, что взяла над нами верх, а мы, убедившись в несостоятельности своей затеи, пустились в бега. Зверёк, не раздумывая, погнался за нами. Мы отбежали на добрый десяток метров. Конечно, куда там маленькой ондатре угнаться за людьми! Остановившись, мы обернулись назад — ондатра стояла посередине дороги на задних лапах и победоносно смотрела на нас. Всем своим видом она говорила: «Ну что, проучила я вас? Будете знать, как к прохожим в лесу приставать». А потом как ни в чём не бывало развернулась и, волоча по песку свой крысиный хвост, засеменила прочь по своим делам, будто и вовсе забыла о случившемся. А мы, удивлённо глядя вслед удаляющемуся зверьку, засмеялись. Ну вот остановили и рассмотрели! Искренне подивились мы удали, проворству и недюжинной смелости ондатры, оказавшейся в чуждом для неё месте обитания и так геройски сражавшейся за свою жизнь.

С того апрельского утра я хорошо усвоил золотое правило: у каждого в жизни своя тропа, свои дороги-пути. Большие и малые. Каждодневные и судьбоносные. И преграждать сии пути — дело весьма непочтенное, даже если путником является простая ондатра.

Вот натворил

Кому не знакома птица дятел? С раннего детства знаем мы о ней. Трудяга. Всегда в заботе. День-деньской за работой. Поди зимой в лес — одних только дятлов и слышно. То семена из шишек вылущивают, то деревья одно за другим обследуют, выискивая вредителей. Полезная птица — ничего не скажешь! Лесной доктор.

Но однажды на охоте брат рассказал мне занимательную историю о дятле.

— Дело то было в самое предзимье. Вышел я как-то во двор деревенского дома, — начал брат. — Вижу: на одном из скворечников, что на шесте к забору прилажен, большой пёстрый дятел сидит. Заметил меня и прочь. Перелетел картофельное поле, уселся на берёзу и по-своему, по-дятлиному, как закричит. Явно было, не по душе ему моё появление. Потом я ещё несколько раз этого самого дятла у своих скворечников видел. Честно скажу, особого значения не придал — лес рядом, мало ли что дятла к человеческому жилью потянуло. Да и зима не за горами. Бывали случаи, дятлы и на шестах со скворечниками себе кузни устраивали.

— А тут как-то случись, что я дня два в деревне не показывался, — продолжал брат. — И забыл про того дятла. Вышел к скворечникам, вижу: опять мой знакомый возле них крутится. Увидел меня и челноком в сторону сорвался. Присмотрелся я к скворечнику, на котором дятел сидел, и не пойму, в чём дело. На боковой стенке дуплянки, что обращена к дому, чернеет непонятное пятно. Скворечник-то новый, прошлой весной прилаженный. Что за изъян? Подошёл поближе и обомлел! Своим глазам не верю! В боковой стенке скворечника дырка размером с крупное куриное яйцо. С фасада вход — лаз в дуплянку, мной выточенный, а с боку — словно запасной выход, дятлом пробитый. Так вот, значит, почему тут дятел все дни крутился! Только не пойму, зачем ему это действо нужно было? Чем дятлу скворечник не угодил? Ладно, если бы под свой размер парадный вход расширил, а тут вон что удумал — взял и вообще новую дыру пробил под самым карнизом. Может быть, пустота дуплянки смутила дятла. Простукал дощечку и давай дальше в поисках короеда долбить. Но почему именно с этой стороны, а не с противоположной? А может быть, просто так, ради спортивного интереса каждый день над доской упражнялся? Получился в итоге скворечник не то с запасным выходом, не то с оконцем на деревенскую улицу. Только тот дятел больше у скворечника не показывается: то ли свой конфуз осознал, то ли чувство вины за испорченную скворечню тяготит.