Книга Лабиринт теней - Улисс Мур

— Маляриус, скажи мне, где ты сейчас находишься и почему тебя нет дома.

— Я в отъезде.

«Ах!», раздавшееся в телефоне, походило на удар колокола. Далее последовал неизбежный язвительный комментарий:

— Ты никогда никуда не ездил. Никогда не путешествовал. Это я разъезжаю по свету.

— Ошибаешься, — возразил Войнич. — И если говорю, что в отъезде, значит, я в пути.

В ответ он услышал истерический смех. Долгий истерический смех.

— И куда же, интересно, ты отправился? В Гринвич? В Гайд Парк?

— В графство Корнуолл.

Последовало молчание.

— Не смейся надо мной, Мариус, — заговорила Вивиана. — Не смейся надо мной.

— Я не смеюсь над тобой, Вивиана. Слышишь этот шум? Это море.

— И ты не хочешь мне объяснить, по какой такой таинственной причине ты оказался в Корнуолле? Нет, подожди, не говори! Это по делам твоего клуба «маленьких друзей», верно?

— Клуб называется «Поджигатели», — процедил Маляриус Войнич. — И никакие это не «маленькие друзья»! А я — последний защитный бастион в этом деградирующем городе! И той самой цивилизации, ради которой ты так любишь трудиться, дорогая Вивиана!

Но намерение сестры было очевидно. Она в тысячный раз попыталась внушить ему, что единственное занятие, которое он выбрал в своей жизни самостоятельно — стать Поджигателем — это всего лишь глупый каприз. Способ, как и многие другие, убить время.

Он вспомнил это в долю секунды и со всем спокойствием, на какое только был способен, возразил:

— О нет! Моя работа тут не причём. Я отправился в поездку ради удовольствия.

Последовало долгое молчание.

— Маляриус? Теперь я уже нисколько не сомневаюсь, что ты смеёшься надо мной. Или же, что тебе очень нездоровиться. Могу послать к тебе хорошего доктора, если точно скажешь, где находишься.

— Почему ты так решила, Вивиана?

— Потому, что ты даже понятия не имеешь, что означает выражение «путешествовать ряди удовольствия»!

— Почему? А ты, что, знаешь?

— Маляриус, вот что — хватит! — вскричала его сестра властным тоном, обычным для старшей сестры. — Возвращайся немедленно домой.

— А то что? Маме скажешь?

— Маляриус! Не говори так о маме, понял?

Дело в том, что с тех пор, как мамы не стало, Вивиана взяла на себя её роль. И не упускала случая напомнить брату об этом. Но сейчас, впервые за многие годы Маляриус Войнич, может, наверное потому, что был слега расстроен поездкой, а может, потому что разозлился из-за всего прочего, из-за этого городка под названием Килморская бухта, которого он никак не мог найти, из-за Эко, который бездельничал в Венеции, из-за других Поджигателей, которые делали то же самое в Лондоне, короче, из-за всей этой неприятнейшей истории с Улиссом Муром…

Дело в том, что…

Что…

Что ему захотелось раз и навсегда высказать сестре всё, что он о ней думает.

Захотелось восстать.

Причём так, чтобы уже никогда не вернуться к прошлому.

— Послушай, Вивиана, дорогая. Есть какая-то определённая причина, из-за чего ты позвонила мне, или это только повод сообщить, что ты ещё жива? Почему отнимаешь у меня столько времени? У меня новая машина, которую нужно вести, нужно найти гостиницу и…

Он хотел было добавить кое-что по поводу водителя, но он произнёс другое:

— Тут у меня ещё приятель по игре в гольф, и мы хотим с ним немного расслабиться на поле. Поэтому, если тебе больше нечего сказать мне, я закончил бы наш разговор.

Вивиана успела произнести только:

— М…

И Маляриус Войнич отключил телефон.

Потом осторожно взял мобильник в ладони, словно защищаясь от возможного взрыва.

Но ничего не произошло.

Его сестра ничего не сделала.

Она не могла ничего сделать.

Где-то впереди на дороге блеснул брелок от ключей, и Маляриус, шаркая, направился за ними.

Он шаркал всю дорогу, пока шёл.

Потом просигналил телефон.

Это опять звонил Эко.

Маляриус не отвечал долго, пока не дошёл до ключей и не поднял их, а потом весело ответил:

— Слушаю тебя.

— Мне неловко беспокоить вас, барон Войнич, но такова уж ситуация! — одним духом выпалил Эко. Госпожа Блум заперлась у себя в доме и, похоже, не намерена выходить. Ребята в Лондоне сообщают, что господин Блум не вернулся с работы, и вот уже несколько часов у меня нет никаких известий от братьев Ножницы. Короче говоря, что будем делать?

Маляриус Войнич подбросил ключи на ладони и повернулся с к синему морю, в котором уже утонуло солнце. Подумал несколько секунд и наконец ответил:

— Совершенно ничего.

— Как вы сказали, шеф?

— Ты не ослышался. Ничего не будем делать, Эко. Я окончательно убедился, что вся эта история Улисса Мура — гиблое дело.

— Ну, а история… с фресками… и французским художником?

— Морисом Моро? Мы спокойно решим её. Понаблюдай эту ночь за госпожой Блум. А завтра увидим.

— Барон Войнич, позволю себе напомнить, что…

— О, мне совершенно наплевать, о чём ты хочешь напомнить. Я скажу тебе, что собираюсь делать. Отправлюсь искать гостиницу в Зенноре, высплюсь, напишу утром страницу моего романа и решу, что делать дальше, в зависимости от того, в каком проснусь настроении.

— Го-го-сподин Войнич? — пролепетал Эко на другом конце провода. — И как же давно вы пишете роман?

— Вот уже пятьдесят семь лет, — спокойно ответил Маляриус Войнич. — И рано или поздно должен ведь кому-то сказать об этом.

Глава 10

ВЕТРОВОЕ ДЕРЕВО

Когда приходилось пробираться, подобно вору, в свой собственный дом, это всегда вызывало у него очень странное ощущение. Поскольку время ночное, а спина уже давала о себе знать после целого дня, проведённого в мотоцикле, Нестор не стал забираться на ясень и прыгать оттуда на крышу, а предпочёл более удобный путь через тайный проход в гостиной. Войдя в дом, он убедился, что господа Кавенант о чём-то оживлённо спорят на кухне, и поднялся наверх в библиотеку, где на ощупь, даже не зажигая света, достал нужную книгу.

Через несколько минут он уже шёл, прихрамывая, по саду в свой домик и не удержался, чтобы, пользуясь мягким вечерним светом, не посмотреть на страницы из слоновой кости «Учебника Фантастической Ботаники», с великолепными иллюстрациями, сделанными вручную. Они воспроизводили самые необыкновенные цветы и деревья: говорящие розы, деревья-чудовища или фруктовые деревья, на которых вместо плодов сидели невероятно гогочущие гуси.