Книга Опыты бесприютного неба - Степан Гаврилов

Тем более даже если бы человек захотел встать и пойти домой, ему бы это не удалось так просто: правой ноги у гражданина не было. Костыли он раскидал в разные стороны, а сам что-то мяукал.

Я начал с ним беседовать и понял, что он едва ли соображает. Тут меня аж передернуло. Я узнал в этом персонаже известного танцора, бывшего участника знаменитой группы, которую для удобства можно было бы назвать «Пелись губы».

– Злобин? – спросил я.

– А кто еще, по-твоему? – гаркнул одноногий.

Мы втроем – я, Фэд и эта девушка – стали расспрашивать, где он живет.

– На улице великого заступника рус-с-с-кого крестьянства, автора поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Понял ты меня, или для тупых на карте показать? – выкатил Злобин на меня глаза.

Я прикинул: весит он, к тому же безногий, едва ли много. Если я взвалю его на плечи, то смогу пронести и до Некрасова. Так мы и попытались сделать. Но я едва смог даже перенести его через улицу. Наша совместная степень опьянения мешала продолжить маршрут в такой комбинации. И главное, я ведь тащил, а он извивался и кряхтел, пока не завизжал мне в ухо.

Я посадил его на пол, и он скомандовал:

– Такси!

Фэд остановил пешку, предварительно узнав, есть ли у Злобина наличность. Таковая имелась, тогда мы погрузили его на заднее сиденье, а сами уселись с двух сторон. Девушка, чуть растерявшись, села спереди.

На Некрасова я стал узнавать у одноногого, в каком конкретно доме он живет. Насилу разобравшись, мы вышли на улицу, я поддерживал бедолагу. Но вдруг он снова заерзал и упал на пол. От машины до парадной он полз, выкрикивая отдельные гласные. Я заметил испуганный взгляд девушки и поспешил объяснить:

– Знаешь группу «Пелись губы»?

– Конечно, – ответила она.

– Нравится?

– Частично.

Тогда я вкратце объяснил. Злобин окончил балетное училище Вагановой еще в конце восьмидесятых. Потом стал танцевать с группой на выступлениях и гастролях, демонстрируя не только изящество и пластику, но и немалое воображение. Дело шло хорошо, наши рокеры как раз стали выезжать за границу. Злобина даже отметили каким-то призом на выступлении в Париже, а сам Рудольф Нуриев пригласил его в балетную труппу парижской оперы. По слухам, у них даже была связь. «И если это так, – думал я – то мне в жизни есть чем гордиться: пока я нес Злобина, его член – член, некогда трахавший самого Нуриева, – терся об меня, пусть и через штаны».

В общем, кончилось все плохо. Злобина выгнали из «Пелись губы» за пьянство. Он долго заливал, пока в начале нулевых по нему не проехался трамвай, навсегда оттяпав ему ногу. Хотя и после этого он тоже заливал. С тех пор этот необыкновенный господин живет где придется, ошивается на концертах и мероприятиях и вообще занимается перманентным самоустранением. При всем рвении ему это удается не особо: зрелищности масса, а эффекта ноль – живее всех живых. Он всегда возрождается из пепла или оттаивает из-под снега, или еще где-нибудь всплывает. Ему находят жилье и восстанавливают документы, ему отдаются молодые женщины, его зовут на перформансы, но он опять умудряется все просрать и разрушить.

Сам герой даже притих, слушая, что я там про него рассказываю. Вдруг он резко оттолкнулся на руках, в воздухе перевернулся на спину, легко приземлился на асфальт и протараторил:

– Ты пиздишь, мой юный друг. Пиздеть – это прекрасное безумие. Когда человек пиздит, то он танцует над всеми вещами. Я – великий танцор! Непреклонна душа моя и светла, как горы в час дополуденный. Во мне столько хаоса, что хоть звездный перинатальный центр открывай! Злобин Борис, к вашим услугам, дама!

Тут он снова резко дернулся и оказался в ногах у девушки. В своем положении он как-то умудрился еще и покланяться ей. Артист.

Потом Злобин, подтянувшись на ручке, открыл дверь в парадную, заполз вовнутрь, извиваясь, поднялся по ступенькам на второй этаж и стал шарить ключом в замочной скважине. Когда я пытался его поднять, он загорланил на весь подъезд.

– Вы дома, мы пойдем, – сказал я как можно более мягко и ненастойчиво.

– Ты – и-ди-от! – гаркнул он.

– Приму как комплимент от вас.

– Да принимай как хочешь! А идиот ты, потому что веришь в людей. Говоришь, люди мне помогали: восстанавливали документы, искали деньги. Где эти деньги? Последний, кто собирал деньги, прикрываясь моим именем, исчез. «Подайте Боре Злобину! Он умирает!» Собрали много и в долларах! Где они? Ты – идиот!

Тут Злобин, чтобы подчеркнуть свое разочарование, сделал жест: прислонившись спиной к стене в парадной, он расставил руки в стороны и немного склонил голову.

Речь возымела эффект. Мы замолчали, переглянулись и, не говоря ни слова, развернулись. Но Злобин вдруг упал к самым ногам девушки и завопил:

– Молю, побудьте со мной! Вы все! Мне так редко удается пообщаться с людьми!

Мы снова переглянулись. Злобин проворно открыл замок и ввалился в квартиру – обычную коммуналку. Мы проникли в его комнату. Он включил свет. Здесь было весьма уютно для человека с его привычками: большая кровать, аккуратные ковры, никакого беспорядка – мило и чисто. Он улегся на кровать и предложил нам чаю. Девушка кивнула, танцор дополз до стола, включил электрочайник, потом достал откуда-то черно-белые фотографии и принялся их ворошить.

На них оказались все эти русские рокеры эпохи палеолита, в числе которых иногда появлялся и он – наш герой, еще даже о двух ногах. Девушка – у нее было доброе, ласковое лицо, по которому иногда все же скользило что-то холодное, – заинтересованно слушала танцора. Злобин, активно жестикулируя, сверкая глазами и брызжа слюной, расходился и иногда срывался на визг. Вдруг дверь в комнату открылась. На пороге показался парень в медицинском халате на голое тело.

– Борис, мы же с вами договорились – никаких гостей, – сказал он, устало оглядывая нас.

Я постарался дружелюбно объяснить, что мы всего лишь помогли инвалиду на улице и больше ничего нам не надо.

– Борис, вам для этой цели был куплен телефон. Вы могли мне позвонить…

Злобин, виновато улыбаясь, полез в карманы брюк. Оттуда он вытащил кучу пластмассок, судя по всему, бывших некогда мобильником.

Пока мы обувались в коридоре, через небольшую щелочку в дверном проеме я слышал, что говорит виноватому Борису его сосед:

– И снова повторяю. Я согласился поселить вас здесь бесплатно только с тем условием, что вы прекратите этот балаган. Если так пойдет и дальше, я выселю вас. Снимайте жилье тогда на свои деньги, вам их собрали более чем достаточно.

– Мне их не дали!

– Борис, прекратите. Вы прекрасно понимаете почему.

Мы вышли на улицу.

– Вот дело какое, – сказала вдруг девушка, – я всегда ценила «Пелись губы» за их дикость. А сегодня у меня такое ощущение, что я столкнулась с этой дикостью как есть. И едва ли это мне понравилось.