Книга История Финляндии. Время императора Александра II - Михаил Михайлович Бородкин

петицию Государю, с указанием на бедственное положение населения и с просьбой о введении конституционной формы правления».

Длинный ряд губительных неурядиц побудил, наконец, создать верховную комиссию. Призвали графа M. М. Лорис-Меликова. Имелось в виду «положить предел беспрерывно повторявшимся покушениям дерзких злоумышленников, с целью поколебать в России государственный и общественный порядок». Лорис-Меликов взглянул на свое назначение крайне своеобразно. Он находил, что подавить крамолу нужно посредством уступок либералам. Он начал с прокламации, в которой обратился за «поддержкой общества». Он стал искать сближения власти с населением, желая узнать непосредственно от него об общих нуждах; но при этом он смешал политиканствующую интеллигенцию с населением и в результате получилось, что власть стала заискивать перед либералами, которых вообразили «народом» России. Оппозиционные элементы оживились. Кое-где земства откликнулись: они благодарили Лорис-Меликова за то, что он внес прямоту и доброжелательность в отношения между властью и народом.

Вопрос о представительстве в той или в иной форме подымался в это время не только в частных кружках, но и в официальных сферах. В виду приближения двадцатипятилетнего юбилея царствования, граф Валуев находил, что правительственная мера, которая расширила бы общественное участие в делах государственных, могла бы благоприятно повлиять на русское общество и содействовать успокоению умов, возбужденных до крайности безуспешностью усилий правительства к обузданию крамолы. Мысль эту он доложил Государю, напомнив Его Величеству о предположенном еще в 1863 году созвании общегосударственного земского собрания. В том же смысле влиял на августейшего брата и Великий Князь Константин Николаевич, ссылаясь на записку о том же предмете, составленную им в 1865 году. В дневнике Валуева от 9 января 1880 года читаем: «Сегодня был у Государя. Дело идет о моей записке 1863 года с её приложениями. При этом случае Государь прочитал мне исчезнувшую с 1866 года записку Великого Князя генерал-адмирала по приблизительно тому же предмету. Государь притом отозвался, что соберет нас после для совещания. Присутствовавший цесаревич Александр III явно недоброжелателен всякому органическому изменению и всякий «конституционализм» считает гибельным. Явно также, что он весьма неверно осведомлен о настроении в империи, считая конституционные стремления исключительно столичными бреднями. Совещание, собранное по этому вопросу, дало результат отрицательный. Была речь и о бессословности, и о реформах, и о чисто русских, а не заграничных началах, и об английской конституции, и о земстве. Подробного обсуждения не было, потому что Государь с самого начала сказал, что он только ставит вопрос и предоставляет его обсудить предварительно между нами. Цесаревич сказал, что ничего делать не следует, потому что признанные представители сословий будут неудобные крикуны, адвокаты и т. п. Оппозиция цесаревича имела видимое влияние на князя Урусова и Макова. На этом совещание прекратилось».

В первых числах апреля 1880 года граф Лорис-Меликов представил Императору Александру пространный доклад, в котором, отдав отчет в своей деятельности, изложил целую правительственную программу. Он не скрывал, что выражаются желания об учреждении народного представительства либо в формах, заимствованных с Запада, либо на началах древнерусских, либо призывом представителей земства в состав государственного совета. Свое мнение по последнему предмету главный начальник Верховной распорядительной комиссии выразил в следующих словах: «По глубокому моему убеждению, никакое преобразование в смысле этих предположений не только не было бы нам полезно, но было бы, по совершенной своей несвоевременности, вредно. Народ о них не думает и не понял бы их. Самая мера имела бы вид, вынужденный обстоятельствами. Я совершенно убежден, что если бы подобная мера входила даже, в той или другой форме, в великодушные предначертания Ваши, Всемилостивейший Государь, то ныне она была бы несвоевременна и вредна... Я уверен, что если Россия и переживает теперь опасный кризис, то вывести ее из этого кризиса всего доступнее твердой самодержавной воле прирожденного Государя».

Вскоре граф Лорис-Меликов вновь и энергически высказался против организации народного представительства в России в формах, заимствованных с Запада, чуждых русскому народу, способных поколебать все основные его политические воззрения и внести в них полную смуту со всеми её неисчислимыми последствиями. Он отвергал и древнерусское представительство в форме земской думы или земского собора, находя их несоответствующими нынешним понятиям и взаимным отношениям составных частей русского государства и, также, географическому его очертанию, трудно осуществимым и, во всяком случае, небезопасным возвращением к прошедшему. Наиболее практичным осуществлением насущной потребности представлялся ему порядок, уже испытанный в первые годы царствования Императора Александра II. По его мнению, следовало остановиться на упреждении в С.-Петербурге временных подготовительных комиссий, на подобие организованных в 1859 году редакционных комиссий, с тем, чтобы работы их были подвергаемы рассмотрению, с участием лиц, взятых из среды земства и некоторых значительных городов. Государь остановился на мысли о созыве временных подготовительных комиссий. Бумага была об этом подписана Государем утром 1 марта 1881 года, но фанатически ослепленные, гнусные террористы, «в бешенном сумасшествии своем» убили Царя!

Последние дни Царя-Освободителя прошли, — по словам его первого обстоятельного историка С. С. Татищева, — следующим образом. В конце декабря 1880 года счастливая случайность вызвала в Петербурге арест главного вожака шайки, Александра Михайлова, после чего руководство ею и направление её преступной деятельности перешло в руки Андрея Желябова, устроителя мины под полотном железной дороги в городе Александровске и под каменным мостом в Петербурге. В субботу, 28-го февраля 1881 года, Император Александр, по обыкновению говевший на первой неделе Великого поста, причастился св. Тайн вместе со своими членами царственной семьи в малой церкви Зимнего дворца. Утром 1 марта Государь принял доклад министра внутренних дел и, позавтракав в тесном семейном кругу, отправился в закрытой карете в Михайловский манеж на развод, бывший в тот день от л.-гв. Саперного батальона. По окончании развода он поехал в Михайловский дворец, где посетил великую княгиню Екатерину Михайловну.

Заговорщики, рассчитывая, что Государь последует по Малой Садовой, минировали ее. Но он проехал по Екатерининскому каналу. «Метальщики» с бомбами вышли на этот канал, где не оказалось даже полицейских на постах, до такой степени плохо организована была охрана графом Лорис-Меликовым. «Карета быстро неслась по набережной Екатерининского канала и уже миновала Рысакова, когда тот бросил под нее бомбу. Государь повелел лейб-кучеру остановить экипаж и, выйдя из кареты, направился к месту взрыва, близ которого толпа из солдат и народа уже схватили Рысакова. На вопросы обступивших его офицеров, не ранен ли он, Император отвечал: «Слава Богу, я уцелел, но вот», указав при этом на лежавших на мостовой раненых, Государь подошел затем к Рысакову и спросил его, он ли стрелял и кто он такой? Злодей отвечал утвердительно, но назвал себя вымышленным