Книга Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон

Реакция министра обороны была очень злобной. «Малиновский накинулся на меня, — вспоминал Алексеев. — "Что это за революция такая, если они, как вы говорите, не согласятся? Я сражался в Испании, там была буржуазная революция, и то они принимали нашу помощь… А уж у социалистической Кубы на это куда больше причин!"» Алексеев был подавлен и замолчал. В это время кто-то из присутствующих выступил в его поддержку, но Хрущев никак не отреагировал на это, и спор погас. Разговоры перешли на другие темы, а затем все отправились в соседнюю комнату обедать.

За обедом Хрущев заявил, что, раз его предложение может не понравиться Фиделю, он хотя бы пошлет к нему пару высокопоставленных чиновников: члена Политбюро Шарафа Рашидова и маршала Сергея Бирюзова, командующего Ракетными войсками стратегического назначения, — пусть они поедут в Гавану вместе с Алексеевым и поговорят с Фиделем. «Иначе мы его защитить не сможем, — сказал Хрущев. — Американцы понимают только язык силы… И ракеты нужны как раз для того, чтобы избежать войны, ведь только дурак в таком случае станет ее начинать…»

Хрущев сообщил, что операция по установке ракет на Кубе должна будет проводиться в полнейшей секретности, чтобы американцы «ничего не заподозрили», пока у них не пройдут ноябрьские выборы в Конгресс. Нельзя, чтобы размещение ракет повлияло на избирательную кампанию. Если все будет сделано как надо, сказал он, американцы, погруженные в выборные дела, наверняка ничего не заметят, а тем временем установка ракет будет завершена.

За день-два до отъезда на Кубу Алексеева снова вызвали к Хрущеву. На этот раз встреча произошла на даче генсека в Переделкине, где собралось все Политбюро. Хрущев придумал, как лучше представить Фиделю свой план.

Он скажет Фиделю, что ракеты будут размещены на Кубе только на случай крайней необходимости, сначала Советский Союз всеми способами постарается убедить американцев не нападать на Кубу. Но, по его личному мнению, добиться своего помогут только ракеты. Он надеялся, что таким образом сможет убедить Фиделя, и велел Алексееву передать это предложение.

Через несколько дней, по-прежнему уверенный, что задуманное успехом не увенчается, Алексеев вернулся на Кубу в составе «сельскохозяйственной делегации», куда входили также и Рашидов с маршалом Бирюзовым, приехавшим под видом инженера по фамилии Петров. Сразу по прибытии Алексеев встретился с Раулем Кастро и сообщил ему, что он и его коллеги находятся здесь по заданию Хрущева и немедленно должны увидеться с Фиделем. «Инженер Петров вовсе не инженер Петров, — сказал он Раулю. — Это маршал, отвечающий за советские ракеты».

Рауль понял намек Алексеева и ушел в кабинет к Фиделю. Вернулся он только через два-три часа, после чего все они вместе с Фиделем собрались в кабинете Дортикоса.

Реакция Фиделя на изложенную делегацией ракетную программу была уклончивой, но он дал понять, что относится к ней скорее положительно, и попросил дать ему время до следующего дня. По мнению Алексеева, Фидель хотел посоветоваться с Че.

На следующий день Алексеева вызвали к Фиделю. Встреча снова происходила в кабинете Дортикоса, но на этот раз на ней присутствовали также Че, Дортикос, Карлос Рафаэль Родригес и Блас Рока. Они рассмотрели предложение и, признавая, что ракеты могут предотвратить нападение Америки на Кубу, склонялись к тому, чтобы его принять. Разговор пошел о том, насколько вероятно вторжение американцев, и, по воспоминаниям Алексеева, Че был «самым активным» в этом обсуждении, четко выразив свое мнение по поводу ракет. «Все, что может остановить американцев, — сказал Че, — для нас хорошо».

Затем они сразу перешли к выбору зон для размещения ракет, и тогда Фидель заявил Алексееву, что хотел бы заключить «военный пакт», чтобы оформить их договоренность, и для этой цели пошлет в Москву Рауля. Как сообщает Виталий Корионов, сотрудник Международного отдела ЦК КПСС, Фидель хотел включить в пакт ряд требований кубинцев, которые Советский Союз должен будет обсудить с американцами после обнародования информации о размещении ракет. Помимо договоренности о ненападении, он хотел потребовать ликвидации военно-морской базы США в Гуантанамо. Советская сторона приняла эти требования, и всю следующую неделю Алексеев и Рауль вместе работали над текстом соглашения на испанском языке.

2 июля 1962 г. Рауль прибыл в Москву с проектом договора. В течение следующей недели он, по словам Алексеева, дважды встречался с Хрущевым. Но Корионов располагает на этот счет другими сведениями. Как он сообщает, Косыгин позвал его встречать Рауля и его жену Вильму Эспин в аэропорту. Они отвезли гостей в специальную резиденцию. Корионов, Косыгин и Рауль прошли в столовую, где стоял рояль. Никого, кроме них троих, там не было. «Рауль положил бумаги, уже переведенные на русский, на рояль, и прямо там, не садясь, Косыгин и Рауль подписали документ». Потом Косыгин сказал, что должен идти, а Корионова попросил остаться и «успокоить» Рауля, который находился в крайнем волнении. Корионов просидел с Раулем всю ночь, они беседовали и пили армянский коньяк.

Фидель попросил Рауля также передать Хрущеву свой вопрос: что будет, если американцам станет известно об операции, когда она еще не будет завершена? По словам Алексеева, Хрущев ответил коротко и спокойно: «Не волнуйтесь, ничего страшного не случится. Если американцы занервничают, мы отправим к вам Балтийский флот в качестве демонстрации поддержки». Алексеев вспоминает, что Рауль сказал ему: «Это прекрасно, просто прекрасно! Фидель со всем согласится. Может, он что-то подправит, но и только. Принципиально он будет согласен».

А договор был действительно крупномасштабный: двадцать четыре пусковые установки для баллистических ракет средней дальности, шестнадцать установок для ракет промежуточной дальности, на каждую установку по две ракеты и ядерная боеголовка; двадцать четыре новейшие противовоздушные ракетные батареи; сорок два перехватчика «МиГ»; сорок два бомбардировщика «Ил-28»; двенадцать ракетных катеров типа «Комар»; крылатые ракеты для береговой обороны. Все это вооружение должны были сопровождать четыре элитных советских военных полка, в общей сложности численностью в сорок две тысячи человек. Соглашение подлежало продлению каждые пять лет, и в нем оговаривалось, что ракеты будут полностью находится под командованием советских вооруженных сил.

Приблизительно 15 июля, когда Рауль еще даже не уехал из Москвы, а Фидель не видел соглашения, первые ракеты были тайно отправлены из советских черноморских портов, спрятанные на грузовых кораблях. Началась и тайная переправка войск. 17 июля Рауль вылетел в Гавану, а через три недели за ним последовал Алексеев, теперь в качестве нового советского посла. С собой он вез подписанное Раулем соглашение.

Пока что Хрущев не подписал соглашения, ожидая окончательного одобрения Фиделя. Он планировал лично приехать на Кубу в январе, на празднование годовщины победы революции, и там, после того как они с Кастро подпишут документ, сенсационно объявить об этом всему миру. К тому времени операция будет завершена, и это даст Хрущеву гигантское стратегическое преимущество перед Вашингтоном.

Конечно, на деле все вышло не так, как планировалось. Во-первых, Фиделю проект соглашения не понравился, оно было слишком «техническим», недоставало «политического обрамления». Как объясняет Алексеев, изменения, внесенные Фиделем, делали СССР и Кубу в равной мере ответственными за решение установить ракеты, тогда как в изначальной формулировке эта ответственность была перемещена на Кубу. В сущности, Фидель хотел официально зафиксировать то, что Хрущев уже пообещал на словах: нападение на Кубу будет считаться нападением на СССР.