Книга Улыбка - Тамара Квитко

А Смаков так и не ответил на вопрос о банковском счете. Выручила икота.

12

Профессор Наев сидел за столом в своём уютном загородном домике и с аппетитом поедал салат из зелёного лука, любовно приготовленный его женой Светланой Ивановной. Салат с картошечкой, свежие огурчики и помидорчики. Что может быть лучше? Свежезаваренный чай с домашними булочками завершил его трапезу. Вальяжно откинувшись на спинку стула, он вытер губы салфеткой, довольно улыбаясь.

Светлана Ивановна, сияющая от присутствия мужа, сидела напротив, ловила взглядом каждое движение Валерия Степановича, старательно проникая в самую сущность его настроения, скрытого за вежливой улыбкой хорошо воспитанного человека, умеющего быть приятным всегда и в любой ситуации, особенно в присутствии женщины. Для того чтобы подарить супруге ещё больше счастья – кто, как не он, знал важность положительных эмоций для поддержания здоровья в целом и для поднятия духа в частности, – Наев, блаженно потянувшись, изрёк:

– Что может быть лучше, чем ужин дома с любимой женой?

– Ничего не может быть лучше, чем видеть за ужином любимого мужа и кормить его овощами, выращенными своими руками, без пестицидов, без генетически модифицированной пищи и другой неблагоприятно действующей на организм химии, созданной для оберегания урожая от насекомых и различных вредоносных пожирателей, тем самым оставляя последних без средств поддержания своей жизнедеятельности, – собирая посуду на поднос, сказала Светлана Ивановна.

– Умница, моя! Но этим ты только отсрочишь неизбежность перестройки своего организма на повсеместно используемое питание.

– Ничего не поделаешь. Но буду противостоять до последнего! – с улыбкой произнесла Светлана Ивановна.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? Ты что-то сегодня бледненькая. Тебе нездоровится? – участливо спросил Наев, с некоторой тревогой заглядывая в зелёные глаза жены.

– Нет-нет. Не волнуйся.

– Ты не ответила, – продолжал настаивать Валерий Степанович.

– Ничего, – поторопилась успокоить его жена.

– Ничего и есть ничего. Ничего – это там, где ничего нет, ничего не положено. Где ничего не положено, там нечего взять. Ничего – это за пределом чего-то. Ничего – это отсутствие. Чего? Отсутствие всего. Говоря «ничего», есть опасность приблизиться к ничему, то есть к ничто.

– Я чувствую себя нормально, – успела вставить Светлана.

– Нормально. Хм. Это на грани. На пограничной зоне от нормы и не нормы.

– Хорошо. Я чувствую себя, как всегда, хорошо, – быстро проговорила Светлана Ивановна, опасаясь дальнейшего словесного излияния мужа, любившего поговорить – хлебом не корми, дай только повод. Вот повода она и не хотела давать, не желая расстраивать своего любимого до обожания спутника жизни. Да и по деликатности своей утонченной натуры она не хотела своими страданиями отягощать другого человека, пусть даже и родного мужа.

– Возьмем слово «есть». Говорят: «Идите есть». Есть – значит, кушать, питаться тем, что есть. Если ничего нет, то и нечем питаться. Едят то, что есть. Богатейший язык, если вдуматься. Воистину богатейший! Нам некогда вдумываться. Мы говорим, не думая, не используя всего богатства нашего великого и могучего.

– Хана сегодня приезжала, – тихо произнесла Светлана. Справившись с посудой, которую уложила в посудомоечную машину, она теперь села напротив мужа, опустив глаза, не решаясь помешать ходу его мыслей, разглаживая складочки маленькой ладошкой на лёгкой юбке голубого цвета с узорчатой каймой по подолу, доходящей до щиколотки.

– Хана? Это хорошо. И что?

– Ничего. Приезжала, и я была рада видеть её.

Профессор Наев был сосредоточен на какой-то мысли, которую обрабатывало его сознание. По всей видимости, идея его сильно захватила, и он не сразу среагировал на имя любимой внучки. Большим и средним пальцами он провёл несколько раз по верхним векам, как бы сбрасывая напряжение, и, тряхнув головой проговорил.

– Надеюсь, она не сбежала на этот раз с занятий? Осталось учиться чуть больше двух недель.

– На этот раз она совсем немного опоздала, и ей пришлось после дисциплинарного наставления приехать ко мне, чему я была очень рада. Но не это важно. Понимаешь, она увлечена, – Светлана Ивановна произнесла тихим, умиротворяющим голосом, довольная тем, что ей удалось сбить с мужа погружённость в себя, к которой она так и смогла привыкнуть за долгие годы совместной жизни.

– Что значит увлечена? И чем, собственно, увлечена? Математикой? Литературой? Медициной? Кстати, я предложил ей продолжить практику в клинике. И, ты знаешь, она согласилась. Согласилась без нажима с моей стороны.

– Нет, нет. Совсем не то. Понимаешь… Увлечена – в смысле влюблена.

– Этого ещё не хватало! Она же совсем ребёнок. У неё блестящие способности, которые следует развивать, а не заниматься ерундой. Увлечена! Кем она может быть увлечена? Кругом одни поглотители электронных игр и забав подобного рода.

Светлана Ивановна вздохнула и беспомощно развела руками.

– Возраст? Да она как раз в том возрасте…

– Ты уверена?

– Девочки раньше развиваются. И я себя помню. Как раз в этом самом возрасте.

– Что ты хочешь сказать? – профессор Наев слегка повысил голос, выражая тем самым недовольство услышанным.

– Ты же знаешь про мою первую любовь. Это случилось со мной как раз в этом самом возрасте. В её возрасте. В возрасте Ханы. Именно тогда я пережила свою первую любовь, – улыбнулась мечтательно Светлана Ивановна, довольная вниманием мужа, говорящим о неувядаемых чувствах к ней.

– Только потому, что меня не оказалось в то время рядом, – с шутливой угрозой в голосе произнёс Наев, обнимая жену.

– Ну если бы ты оказался рядом, то и речи быть не могло.

– Так кто же этот шалопай? Этот, извините, сопляк?

– Нет, нет. Мне ничего не известно. Ровным счетом ничего. Она мне ничего не говорила. Я так… догадываюсь, чувствую, и только.

– Ты не ошибаешься? Поверить не могу. Совсем ребёнок.

– Не думаю, не думаю, – сказала Светлана Ивановна, похлопав мужа по руке.

– Хана тебе доверяет. Неужели больше ничего не рассказала? Не могла же она увлечься сверстником? Товарищем по колледжу?

– А почему, собственно?

– В этих молодых людях, с позволения сказать, нет тайны. Девушки в этом возрасте влюбляются исключительно в ореол таинственности, а не в конкретный объект, мелькающий каждый день перед глазами.

– Возможно, ты и прав, – Светлана Ивановна встала и, ойкнув, припала на правую ногу.

– Это ещё что? А говорила – ничего.

– Ногу отсидела, только и всего, – стараясь гримасу боли скрасить улыбкой, сказала жена, поглаживая правой рукой поясницу.