Книга Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян? - Дмитрий Яшенин

— Господи, какой ужас! — воскликнул капитан и уточнил: — То есть он прямо вот так, открыто, назвал короля «тварь неблагодарная»?

— Да, сударь! — ответил Арамис- Представляете, до чего эти задержки жалованья довели нашего славного Портоса?! Вы можете представить, чтобы он мог позволить себе такое?!

— Да ни за что в жизни! — искренне ответил де Тревиль. Подумав немного, он запустил руку в ящик своего стола, за который уселся во время разговора, и выудил оттуда несколько монет. — Вот вам, господа, три экю. Все, чем богат! Из личных резервов! Практически от сердца отрываю! Идите накормите вашего друга и велите ему более не хулить его величество.

— Господин капитан, но так же нельзя! — воскликнул Атос, принимая монеты. — Нельзя же не платить королевским мушкетерам, от которых зависит жизнь государя!

— Атос! Я всегда говорил: вы — провидец! Вы — ясновидящий, Атос! — Де Тревиль патетическим жестом вскинул руки к потолку. — Вот ровно эти же самые слова я каждый день говорю его величеству! Я говорю ему: «Сир, но так же нельзя! Нельзя не платить королевским мушкетерам, от которых зависит ваша жизнь!»

— А он что? — спросил Арамис.

— А он начинает гнать всякую пургу про какие-то там инфляции пополам с гиперинфляциями! Про дефицит государственного бюджета! И все остальное в том же духе! Словом, мозги пудрит…

— Но что же нам делать, господин капитан?! — возмутился Арамис- Как же нам жить?!

— Арамис, ну вы прямо как дите малое! — вспылил в ответ де Тревиль. — Как вам жить?! Да как все живут, так и вы живите! В конце-то концов, мужчины вы или кто?! Шпаги у вас для красоты или для боя?! Вы же говорили, что контролируете несколько торговых точек в городе? Так или нет?

— Так, господин капитан, — ответил Атос. — Но гвардейцы кардинала день ото дня становятся все наглее и наглее. Они уже практически выжили нас с рынка Пре-о-Клерк[3]…

— Извольте прекратить эти сопли, сударь! — Господин капитан грохнул кулаком по столу. — Людям, которые не в состоянии отстоять свое место под солнцем, нечего делать в королевской гвардии, равно как и нечего цеплять шпаги! Ступайте, господа! Ступайте и не тревожьте меня более!

Униженные и оскорбленные, не имеющие, видимо, более ничего сказать, Атос и Арамис поклонились своему командиру, надели шляпы и, дружно развернувшись, вышли прочь.

Дверь захлопнулась, и д'Артаньян, сидевший в своем кресле ни жив ни мертв, смог наконец-то перевести дух. Как тон, так и содержание яростной перепалки капитана со своими подчиненными произвели на него самое угнетающее впечатление, заставив иначе взглянуть на «дорогого дядюшку де Тревиля».

Но так или иначе, а нужно было приводить в исполнение свой план. С этой мыслью молодой дворянин поднялся из кресла и, восстановив этот самый план в голове, пролепетал, обращаясь к капитану мушкетеров, уткнувшемуся после ухода Атоса и Арамиса в какие-то бумаги на своем столе:

— Д-д-дядюшка…

— Денег нет! — не поднимая головы, отрезал «дядюшка де Тревиль».

— Д-дорогой дядюшка… — сделал еще одну попытку д'Артаньян.

— Я же на чистом французском языке сказал: нет денег! — повторил капитан.

— Да что вы все — деньги да деньги! — возмутился д'Артаньян. — Я к вам совсем не по этому вопросу!

— Не по этому? — удивился капитан, оторвавшись наконец от бумаг. — А по какому же тогда? И вообще, вы кто, юноша? Как вы здесь оказались и что, черт возьми, вам от меня нужно?!

— Дорогой… — заново начал д'Артаньян, довольный установленным контактом, но капитан строго перебил его:

— Давайте-ка договоримся так, молодой человек: во-первых — я вам не дядюшка. Во-вторых — я вам не дорогой. Ну и в-третьих — вы мне не милая! Договорились?

— Договорились, господин капитан, — промямлил д'Артаньян, чувствуя, что план его, похоже, летит ко всем чертям.

— Вот и чудненько! — кивнул де Тревиль. — А теперь извольте отрекомендоваться!

— Чего изволить? — спросил д'Артаньян, просто не понявший последнего слова.

— Отрекомендоваться, молодой человек! Отрекомендоваться! — начал терять терпение капитан. — Чей вы сын?

— Чей сын? — окончательно потерялся юноша, недоумевая то ли от простоты, то ли от коварства вопроса. — Ну как — чей сын? Ну… мм… мамкин и п-папкин, разумеется!

— Замечательно! Значит, мамкин и папкин? — уточнил де Тревиль. — Великолепно! Ну а фамилия у мамки и папки есть?

— Есть, господин капитан! Конечно же есть! — воскликнул молодой человек. — Д'Артаньяны мы!

— Д'Артаньяны?! — поразился капитан. — Черт возьми! Уж не сын ли вы моего старинного боевого товарища д'Артаньяна из Гаскони?

— Именно так! — ответил разведчик, обретая почву под ногами.

— Сын? — переспросил де Тревиль. — Но мне всегда казалось, что у него две дочери…

— О Катрин! О Марго! — Д'Артаньян наполнил свой взор нежным светом братской любви. — Мои милые сестрички! — прибавил он, смахнув с ресниц невидимую миру слезинку.

Само собой разумеется, подобный вариант развития событий был предусмотрен, многократно отработан, и ответ сам собой скользнул на язык, едва прозвучал вопрос.

— А, так у вас две сестры? — уточнил де Тревиль.

— Именно так, господин капитан! Именно так! Мои милые Катрин и Марго! Они старше меня на несколько лет, и матушка хотела поставить на них точку, но мой неугомонный старикан все тормошил и тормошил ее: «Давай-ка, мать, еще один заход сделаем! Бог троицу любит! Может, хоть с третьего раза у нас все как надо получится и родится наследник фамилии, а не очередная бесполезная юбка!» Ну вот и получилось! — закончил д'Артаньян свою речь.

— В смысле — получился? — поправил его капитан. — Получился наследник, то есть вы?

— Так точно, господин капитан!

Де Тревиль между тем вышел из-за стола и подошел к молодому дворянину, придирчиво оглядывая его с головы до ног.

— Одно лицо, — вымолвил он наконец.

— Простите, сударь? — не понял д'Артаньян.

— Я говорю — одно лишь лицо и выбивается из общей картины! — ответил капитан. — В остальном же вы вылитый д'Артаньян! Такой, каким я знал его тридцать с лишним лет назад! Фигура! Стать! Акцент! Ай, дарагой, какой же пириятный у тебе акцент, да! — восхитился он. — Едва услыхал — как будто снова на родине, в Гаскони, очутился! А вот лицом на отца вы совершенно непохожи, — прибавил де Тревиль.

— Это верно, сударь. Сразу видать, что у вас глаз — алмаз! Все говорят, что лицом я пошел в мать.

— Да? Ну не знаю, не знаю, — сказал де Тревиль, явно купившийся на лесть относительно глаза и алмаза. — Матушки вашей я, к сожалению, не знаю.