Книга Вампиры, их сердца и другие мертвые вещи - Марджи Фьюстон

он мог бы догадаться, что так просто от меня не отделается. Я никогда в жизни не отступала просто так.

– Скажи мне.

– Я не хотел оставлять тебя.

– Меня?! – Я вздрагиваю, инстинктивно отодвигаясь от Генри. Кровать подпрыгивает, и его лицо обретает страдальческое выражение. Я открываю рот и снова закрываю его, не в силах вымолвить ни слова. Какого черта Генри решил остаться дома из-за меня?!

При воспоминании о том, что мы год не общались, становится трудно дышать.

Генри проводит рукой по волосам, что-то бормоча себе под нос.

– Послушай, – говорит он и наконец-то переводит взгляд на меня. – Я знаю, каково это – потерять кого-то вот так, и… ну, не знаю, просто подумал, что тебе захочется поговорить с кем-то кроме твоей мамы или Джессики… – Генри замолкает и отводит взгляд. – Я подумал, что, возможно, понадоблюсь тебе, ну, как раньше. Помнишь, когда тебе было лет семь, твой хомяк умер, и ты пришла сюда и спряталась под моей кроватью, а твои родители позволили тебе переночевать у меня, потому что ты не хотела выходить. Я знаю, что это совсем не одно и то же, но… – Остановившись на середине фразы, он снова проводит рукой по волосам. – Это было глупо с моей стороны.

Дыхание перехватывает.

– Нет, не глупо. Я же здесь, не так ли? – Пальцы дрожат, и я складываю руки вместе. Я надеялась, что Генри сможет мне помочь, даже рассчитывала на это, потому что иногда, когда мы неуверенно улыбались друг другу в школьном коридоре, у меня возникало чувство, что мы могли бы снова стать друзьями, если бы один из нас сделал первый шаг. Но я не ожидала, что Генри останется дома ради меня.

Я не поддержала его в трудную минуту, но сейчас он готов поддержать меня.

И хотя боль, которую он причинил, никуда не исчезла, я все равно побежала к нему за помощью.

Теперь кажется глупым, что мы так долго не общались.

Генри смотрит на меня со знакомым выражением в глазах. Слишком знакомым.

– Так что ты скажешь? – Генри наверняка понимает, что я спрашиваю не только о поездке. Я хочу, чтобы он поверил в меня. Хочу, чтобы он снова по моей просьбе соорудил ловушку на снежного человека.

Но Генри качает головой и морщится, словно хотел бы верить вместе со мной, но не может.

Тем не менее, мне нужно как-то добраться до аэропорта.

– Пожалуйста! – Мой голос срывается, и я отворачиваюсь. Одобрение Генри значило для меня больше, чем я думала. – Я не могу сидеть и смотреть, как папа постепенно покидает этот мир. Я прошу тебя только подвезти меня в аэропорт и никому не рассказывать об истинной цели поездки.

Генри вздыхает.

– Конечно, – говорит он. – Конечно.

Папа выглядит искренне счастливым, узнав, что я собираюсь отправиться в путешествие, и это убивает меня.

– Кого ты решила взять с собой?

Я колеблюсь, прежде чем сказать полуправду.

– Генри. – Это не полная ложь. Мы поедем с ним вместе, по крайней мере до аэропорта.

– Генри? – Папа слегка улыбается, и в его глазах светится искорка жизни. – Хорошо. Я надеялся, что вы с ним рано или поздно помиритесь.

– Ага. – Я улыбаюсь в ответ. Это не ложь. Генри, похоже, действительно хочет вновь со мной общаться, и, возможно, после этой поездки наша дружба вернется. Но все же мне очень хочется сказать папе правду: что я еду только ради него, а не для того, чтобы посмотреть достопримечательности и хорошо провести время с Генри. Папа поддержал бы меня. Он посоветовал бы верить независимо от того, что думают другие. Одно только представление об этом укрепляет меня. Но он также расскажет маме. У них нет секретов, а она никогда меня не поймет. Как и Генри, она никогда не верила в вампиров. Я не могу так рисковать.

Люди живут внутри тщательно сконструированной коробки, которую называют реальностью, и отказываются видеть что-либо за ее пределами, но нежелание заглядывать за пределы этой коробки не делает остальное менее реальным.

Папины глаза закрываются, и он засыпает, пока я стою рядом. Доктор сказал, что ему осталось жить месяц или даже меньше, но у меня есть неделя, так как я хочу вернуться на папин день рождения. Я уже начала готовиться к вампирской вечеринке и разослала приглашения родным и друзьям с четкими указаниями, что это сюрприз. Остается лишь надеяться, что они в ответ на приглашение не свяжутся с мамой вместо меня. Она этого не поймет – она не знает, что к тому времени с папой все будет в порядке, а я не хочу, чтобы он был разочарован в свой первый день вечной жизни. Я знаю, что, если не найду вампира, планирование вечеринки покажется всем кошмарным поступком, но не могу позволить себе тоже так думать.

Я уезжаю этой ночью, после того как папа ляжет спать, потому что даже обычные прощания теперь даются нам нелегко.

Мама, однако, не спит, сидит за кухонной стойкой с кружкой исходящего паром чая. Мама никогда не ложится так поздно – значит, ждет меня.

Она устало улыбается, и я понимаю, что усталость вызвана не только тем, что ей давно пора лечь спать. Я вижу в этом часть собственной усталости. Интересно, заметна ли она со стороны, не поэтому ли мама всеми силами побуждала меня уехать: моя маска сползла, и мама не хочет, чтобы папа это видел.

Но теперь у меня снова появилась надежда. Я хотела бы поделиться своими мыслями с мамой, но это заставило бы ее передумать насчет моего отъезда, а мне нужно срочно отправляться в путь.

Ее пальцы сжимают и разжимают кружку, пока мы смотрим друг на друга.

– Береги себя, – напутствует мама.

Я киваю, радуясь, что остаюсь на знакомой территории. Мы не будем поддаваться эмоциям. Мама проявит ко мне обычную материнскую заботу, и я отправлюсь своей дорогой. Я тащу свой чемодан к входной двери.

– Ты не забыла взять принадлежности для рисования? – спрашивает мама, поворачиваясь на стуле, чтобы посмотреть на меня.

Я не хочу продолжать этот разговор. Всю мою жизнь мама не поддерживала мое увлечение рисованием, а теперь вдруг решила передумать? Когда я больше не могу рисовать?

– Возможно, ты почувствуешь там вдохновение, – поясняет она.

– Ага, – отвечаю, стараясь говорить как можно более расплывчато. Все мои принадлежности для рисования остались наверху, под кроватью, где им сейчас самое место. Я не хочу их брать. Все, чего я хочу, – избежать этого разговора. – Пока, мам, – говорю я, прежде чем она успевает продолжить расспросы.