Книга Сестры Марч - Луиза Мэй Олкотт

– Мистер Баэр! Как же вы кстати, и как я вам рада! – восторженно воскликнула Джо, втаскивая его в прихожую, словно боясь, что темнота может его поглотить.

– О, я рат фидеть мисс Марч, но я не фофремя – у фас гости! – профессор смолк, прислушиваясь к звукам веселых голосов и топоту пляшущих ног.

– Никаких гостей, все свои! Просто моя сестра с мужем только что вернулись из странствий. Так что милости прошу в нашу компанию!

Мистер Баэр, хоть и был общительным человеком, уже твердо решил про себя, что следует любезно откланяться и зайти как-нибудь в другой день. Но Джо тем временем у него за спиной закрыла дверь на ключ и отобрала шляпу. И потом ее лицо! Она совершенно не могла скрыть радость при его появлении. И как это согрело сердце одинокого человека. О, такой прием превосходил все его самые смелые ожидания.

– Ну, если я не буду в роли Monsieur de Trop[23], что ж, я рат со фсеми познакомиться! Ах, да фы не заболели? – неожиданно спросил он: когда яркий свет упал на лицо Джо, профессор заметил, как она изменилась.

– Нет, я здорова, но только устала и опечалена. Наша семья пережила большое горе.

– Да, я слышал о смерть фашей сестры и глубоко огорчен.

Он сочувственно пожал ей руку, и какое еще утешение могло сравниться с этим теплым рукопожатием и добрым взглядом?

– Папа, это мой друг, профессор Баэр! – объявила она с безудержной радостью и гордостью, и это выглядело примерно так, как если бы она распахнула двери и протрубила в трубу.

Прием новому гостю был оказан самый сердечный, и вся его застенчивость вскоре прошла. Сначала его привечали главным образом из-за Джо, а потом он сам снискал общее расположение. У него словно был какой-то волшебный ключик, открывавший сердца окружающих, а тем, что он был беден, Баэр притягивал к себе людей даже еще сильнее. Ведь в присутствии бедного человека люди среднего достатка сразу начинают ощущать себя богачами. Мистер Баэр чувствовал себя тем самым пилигримом, который постучал в незнакомую дверь, а когда она открылась, обнаружил, что попал к себе домой.

Дети налетели на него, как пчелы на горшок с медом; каждый устроился на «своем» колене и крутил его часы, теребил бороду и рылся в карманах. Женщины одобрительно переглядывались, а мистер Марч, обретя в госте родственную душу, открыл ему самые сокровенные мысли и замыслы. Джон молча прислушивался к их беседе и испытывал подлинное наслаждение. Даже старик Лоренс встрепенулся, пробудившись от дремы.

Джо на время забыла о Лори, но если бы она теперь взглянула на него, то ее, наверное, позабавило бы его поведение. Не то чтобы ревность, но некое смутное подозрение заставило юного супруга поначалу отстраниться от гостя и наблюдать за ним издалека. Впрочем, это продолжалось недолго. Незаметно для себя он тоже втянулся в мужскую беседу, так как мистер Баэр в столь дружественной обстановке явил редкостное красноречие и вообще показал себя с самой лучшей стороны. К Лори он обращался редко, но при взгляде на него слегка грустнел, как будто вид человека в расцвете сил вселял в него грусть о своей ушедшей молодости. Порой еще более печальный взгляд он устремлял на Джо, но она не отвечала на его немые вопросы. Она предусмотрительно запаслась вязанием, чтобы весь вечер сидеть, опустив голову, и изображать примерную незамужнюю тетю.

Лицо Баэра утратило обычное выражение рассеянности, он казался не только оживленным и заинтересованным, но даже обаятельным, почти красивым – настолько, что Джо даже забыла сравнить его с Лори, а это всегда было невыгодное для других мужчин сравнение. Потом оба упомянутых господина затеяли спор, и хотя его тема была несколько мрачной – погребальные обряды древности, – они спорили горячо и увлеченно.

Когда Тедди признал себя побежденным в споре, Джо испытала нечто близкое к гордости и, глядя на вступившего в беседу отца, подумала: «Вот если бы профессор жил где-нибудь поблизости и они с папой могли бы беседовать каждый вечер!» И надо сказать, что Баэр сейчас мало походил на прежнего чудаковатого профессора. В новом черном костюме он выглядел вполне джентльменом. Его густые волосы были тщательно приглажены щеткой, однако вскоре вновь торчали во все стороны, потому что он не оставил привычки ерошить их в минуту волнения. Но Джо это скорее даже нравилось: у него был красивый лоб и, когда волосы грозно топорщились, это придавало ему некоторое сходство с Юпитером. Смиренно потупив голову, Джо следила за каждым движением Баэра, в душе буквально возвеличивая этого простого человека. И, конечно, от ее внимания не ускользнули золотые запонки на ослепительно белых манжетах.

«Если бы он явился делать предложение, то не мог нарядиться изящнее», – вдруг подумала Джо, жутко покраснела от этой мысли и, чтобы спрятать лицо, уронила клубок на пол.

Однако маневр не удался. Потому что профессор, стоя у воображаемого погребального костра, в этот самый момент сделал вид, что уронил факел, и нагнулся за маленьким синим клубком Джо. И тут их лбы встретились, столкнулись, так что у обоих из глаз посыпались искры, а клубок так и остался пылиться под столом.

Расходиться никто не собирался, но было уже поздно, и Ханна увела из комнаты малышей, раскрасневшихся от веселья, как два пунцовых мака, а мистер Лоренс отправился домой отдыхать. Остальные расположились у камина и долго еще беседовали.

Наконец Мег, вообразив, что Дейзи без ее пригляда непременно свалилась с кровати, а Деми, балуясь спичками, поджег на себе рубашку, встала, чтобы уйти.

– По старому доброму обычаю на прощание нам надо спеть, потому что мы снова все вместе! – предложила Джо, думая о том, что в громком гимне сможет выплеснуть хоть капельку переполнявшего ее ликования.

И хотя теперь у камина они собрались уже не все, никто не счел слова Джо бестактными. Бет продолжала незримо присутствовать в доме, и даже смерть не могла разрушить семейный союз, скрепленный нерасторжимыми узами любви. Любимое кресло Бет по-прежнему стояло в уголке, по-прежнему пребывала на полке корзинка с шитьем, которое она оставила, когда «иголка стала тяжела», на прежнем месте стояло ее пианино, за которое теперь редко кто садился, а сама Бет смотрела на них с фотографии, ласково улыбаясь, совсем как в былые дни, как бы говоря: «Я с вами. Будьте счастливы».

– Сыграй нам что-нибудь, Эми. Пусть послушают, как ты теперь умеешь, – не без гордости за жену сказал Лори.

Но Эми лишь покрутила вращающийся стул у пианино и, отводя в сторону глаза, полные слез, сказала:

– После, не сегодня, я не могу сейчас.

Но потом она запела любимые песни Бет, да так проникновенно и нежно, что глубоко тронула сердца слушателей.

И нет такого горя на земле,

Что не унес бы ангел на крыле! —

допев эти завершающие строки, Эми с грустью склонила голову на плечо Лори. Единственное, чего не хватало ей для полного счастья в этот день, – поцелуя Бет.

– А кончим мы песней «Миньоны», – предложила Джо, – ее очень хорошо поет мистер Баэр.