Книга Позднорожденные - Екатерина Шельм

— Какие дела, такая и награда.

— Да пошел ты! — выплюнула Софи.

На скулах Джона заиграли желваки.

— Я преломил с тобой хлеб. Только поэтому я стерплю эти слова. Но не думай, что мое терпение безгранично.

Софи шагнула к нему и вытащила из ножен кинжал. Джон позволил, показывая, что даже с оружием Софи была ему не опасна.

— Ну, давай. — Она приставила лезвие к своей груди напротив сердца. Рукоять смотрела прямо на Джона. — Ну? — Софи чувствовала, как ее губы предательски дрожат. — Ну?! — всхлипнула она. — Давай же!! Вырежи свое проклятое сердце! Не хочу, чтобы оно было у меня!

Софи плакала, но все равно увидела, как Джон болезненно вздрогнул.

Он взялся за рукоять и осторожно отстранил кинжал, убрал его в ножны.

— Не разбрасывайся своей жизнью, — сказал он сдавленно. — Быть может она и так будет недолгой.

— Пожалуйста, остановись, Джон, — прошептала Софи.

— Или что? — Джон поднял брови.

Лицо его стало жестким. Софи смотрела на него и не узнавала. Только сейчас она до конца поняла, что всегда видела его другую сторону, ту нежную, искреннюю сторону его натуры, которую она полюбила. А теперь перед ней стоял Шахране, эльф и сын своего народа. И в его глазах не было жалости. В них была сталь.

Софи обессилено опустилась на тахту. Ту самую тахту, возле которой Джон сидел на полу и ласкал ее ступни прикосновениями.

На балкон приземлился кто-то. Джон посмотрел на силуэт, виднеющийся сквозь занавеси, и шагнул к дверям.

— Прощай, Джон, — прошептала Софи. Она намеренно использовала то самое имя, которое шептала ему ночами. То имя, которое он забрал у нее.

Несколько секунд он медлил. Софи подняла голову, но он тут же отвернулся и вышел на балкон. Софи видела, как он сказал что-то мужчине на балконе, взял knam и спустился вниз.

Она закрыла глаза ладонями и расплакалась.

Глава 23

Маленькая девочка

Эльф так и остался на балконе. В дом не вошел. Софи с трудом взяв себя в руки, встала и отодвинула занавеску, чтобы увидеть, что это Итар, молодой эльф из Джоновой свиты.

Увидев ее, он вежливо склонил голову.

Софи отпустила занавеску и отошла от окна. Долго ли ей будут вежливо кивать? Она глянула на звезду на своей груди. Скоро Джон снимет ее и все. Она станет ханти, бесправной смертной женой.

Софи бесцельно побрела по дому и, проходя прихожую, поддалась догадке. Она открыла дверь.

На лестнице, прислонившись к деревянной стене, стоял Нилан.

— И ты стережешь меня? — хлюпнула носом Софи.

— Тебе лучше научится придерживать свой язык, дорогая, если не хочешь его лишиться, — прохладно отозвался он.

То, что даже Нилан смотрит на нее холодно, с отчетливой злобой, повергло Софи в отчаяние.

— А ты бы что сделал? — просипела она.

Нилан глянул вниз, проверяя как далеко на лестнице никого нет.

— Не искушай меня лучше. Я предупреждал тебя: предашь Шахране, и я тебя убью. Только его слово останавливает меня.

Софи вышла на крохотную площадку.

— Ну так давай. Толкни меня. Я сломаю шею, скажешь, что это был несчастный случай, — заявила она в ярости. — Давай! — крикнула она и толкнула его в грудь.

Нилан пригнул ей голову, как нерадивому псу, и втолкнул обратно в дом.

— Еще раз выйдешь, и я сделаю это. — Прошипел он и захлопнул дверь.

Софи села на колени под дверью и разрыдалась. Она не могла остановить себя — плакала и плакала. Нилан ненавидел ее, Джон ненавидел ее, и весь ее народ вот-вот должен был заразиться какой-то новой чумой. Софи в ужасе обвела заплаканными глазами Джонову прихожую. Она вспомнила, как пришла сюда впервые, как рассматривала светильники и искусный резной шкаф. Как впервые увидела Финара.

Все казалось ей таким сказочным и необычным, а переделка, в которую она попала, еще не приобрела в ее голове масштабов «навсегда».

А сейчас беспомощность и ужас своего положения сковывали ее паническим ступором. Что же с ней будет?! Как она будет жить тут? Одна взаперти всю свою жизнь? И сколько вообще эта жизнь продлится? Что если завтра Джон решит больше не защищать ее, и Нилан зайдет и свернет ей шею? Нилан, которого она искренне считала другом!

Она не смогла не то что найти любовь, переубедить Джона, но даже ни одного друга не завела среди всех эльфов? Если это так… то ради чего было дальше бороться? Она просто ничтожество, которое в их глазах не заслуживает ни толики понимания, ни любви. Неужели эльфы действительно такие, и после всего, что было, Нилан действительно сможет убить ее?

На секунду она поддалась паническому ужасу. Резная дверь казалось надвинулась на нее, а за ней мерещилась сама смерть. Но Софи вдохнула и покачиваясь встала на ноги.

Не может быть… Не верю… Не верю!

Софи снова открыла дверь. Нилан стоял все там же. Он глянул на нее с возмущением и угрозой. Софи размазывая по щекам слезы, подошла к нему. Секунду они смотрели друг на друга, а потом он страдальчески закатил глаза. Софи уткнулась лбом ему в грудь и расплакалась с новой силой.

— За что мне это? — простонал он.

Софи с завыванием, как ребенок, обняла его за талию. Нилан поддержал ее и повел в дом. Зайдя в прихожую, он поднял Софи на руки и отнес в гостиную. Посадил на тахту. Софи цепляясь за него, продолжала плакать. Нилан нежно погладил ее по голове.

— За это Шахране вправе мне руки отрубить. — Заметил он. — Или еще что-нибудь. — Нилан усмехнулся. — Что же ты натворила, маленькая дурочка.

Софи отрицательно покачала головой и снова ударилась в слезы. Мало-помалу она успокоилась. Нилан достал из кармана платок и протянул ей. Софи громогласно высморкалась.

— Что со мной будет? — спросила она.

— Я не знаю.

— Д-джон ненавидит меня, — икая, просипела Софи.

— Конечно не ненавидит. Он просто очень… разочарован. Ты не оправдала его надежд, знаешь ли.

— Я что, должна была просто сидеть и ничего не делать?! — застонала Софи.

— Лучше бы сидела и ничего не делала.

— Зачем вы это делаете, Нилан? Это же ужасно!

— Он мог убить всех людей, но не стал. Выбрал длинный путь. Разве это не милосердно?

— Милосердно?!

— Да.

— Это ужасно! Ужасно!

— Ты не можешь понять. Я его предупреждал. Он не послушал. Считал, что должен быть с тобой честен.

— Лучше бы не был.

— Предпочла бы узнать об этом лет через десять? Когда узнают люди? Или через пятьдесят, прожив с ним всю жизнь?