Книга Тайное место - Тана Френч

Она изо всех сил старалась не замечать. Когда Селена весь обед разглядывает собственные руки или когда Джулия с Холли сцепляются так, словно люто ненавидят друг друга, Бекка собирает волю в кулак, интересуется исключительно тушеной говядиной в своей тарелке и отказывается вмешиваться в ситуацию. Хотят вести себя как идиотки – их проблемы, сами пусть разбираются.

Мысль о том, что может появиться проблема, с которой они не справятся, повергает ее в ужас. Опасность пахнет лесным пожаром.

В итоге Холли загоняет ее в угол, вынуждая осознать угрозу. Когда Холли в первый раз спросила: “Тебе не кажется, что Лени какая-то странная в последнее время?” – Бекка смогла только тупо вытаращить глаза и слушать бешеный стук собственного сердца, пока Холли не выдохнула разочарованно: “Ладно, не обращай внимания, все нормально, скорее всего”. Но потом Холли буквально прилипла к ней, как будто задыхалась в обществе остальных. Она говорит слишком быстро, отпускает колкие шуточки по любому поводу и не отстает, пока Бекка не засмеется, чтобы доставить ей удовольствие. Она стремится все делать исключительно вдвоем с Беккой, без Джулии и Селены. Бекка вдруг осознает, что хотела бы освободиться от Холли; невероятно, но впервые они все хотят избавиться друг от друга.

Что бы у них ни разладилось, оно не исправится само. И становится только хуже.

Год назад Бекка хлопала бы дверями и воздвигала стены между собой и всем этим. Набрала бы в библиотеке гору книг и беспрерывно читала, не реагируя, когда к ней обращаются. Притворилась больной, совала бы пальцы в рот, вызывая рвоту, пока не явилась бы мама и с каменным лицом не забрала ее домой.

Времена изменились. Она больше не ребенок, который прячется от беды и от близких, сваливая на них ответственность. Если остальные не могут, значит, она сама должна попытаться исправить положение.

Бекка начинает следить.

Однажды ночью она просыпается и видит, как Селена, сидя в кровати, пишет сообщение в телефоне. Телефон розовый. А у Селены телефон серебристый.

На следующий день Бекка надевает на занятия юбку, из которой выросла еще полгода назад, и ее предсказуемо отправляют переодеться во что-нибудь, не демонстрирующее миру ее ноги. Телефон она находит за тридцать секунд.

Тексты сообщений превращают ее плоть в воду, которая сочится между костей. Она сидит, скорчившись, на кровати Селены, не в силах шевельнуться.

Такая мелкая вещица, пустячок, но именно из-за нее все сломалось. Телефон кажется жгучим углем в ее ладони, тяжелым как камень.

Очень не скоро к ней возвращается способность мыслить. Первое, что вычленяет мозг: в эсэмэсках нет имени. Кто, кто, кто? – повторяет она, одинокий гудок в пустоте сознания. Кто?

Кто-то из Колма, это очевидно, судя по рассказам про учителей, рэгби и других парней. Кто-то хитроумный, раз смог расколоть их высокую белоснежную стену и коварно протиснуться в щель. Кто-то достаточно сообразительный, чтобы догадаться, как подействуют на Селену сопливые байки типа “я такой чувствительный бедняжка”, как она бросится к нему, раскинув руки, как не сможет оттолкнуть несчастного, который так нуждается в ее поддержке.

Бекка продолжает следить. В “Корте”, когда они шляются среди неоновых вывесок и ярких витрин, она наблюдает, кто из парней провожает их взглядами чересчур внимательно или нарочито безразлично, на кого из них реагирует Селена. Маркус Уайли пялится на грудь Селены. Но даже если бы он не был таким мерзким – нет, никогда, особенно после того, как он послал Джулии ту фотку. Эндрю Мур косится, замечают ли они, как лихо он справился с кем-то из дружков, нанеся обманный удар, и заржал потом как придурок; Бекка уже готова отмахнуться – ну нет, только не такой безличный урод, она бы никогда, как вдруг внезапно понимает, что у нее нет никаких объяснений, почему, собственно, Селена не стала бы с таким связываться.

Эндрю Мур?

Финн Кэрролл, который стремительно отвернулся, едва завидев, как Бекка наблюдает за ним из-за ларька с пончиками? Финн умный, ему такое вполне по силам. Крис Харпер? Столкнулся с ними на эскалаторе, а на щеке у него полыхало красное пятно, явно не солнечный ожог, ресницы Селены затрепетали, и она торопливо наклонила голову над своим разноцветным пакетом с покупками. Мысль о Крисе рыболовным крючком болезненно вонзается где-то за грудиной, но она не вздрагивает и не отстраняется: что ж, возможно. Шимус О’Флаэрти? Говорят, Шимус – гей, но хитрец вполне мог сам распространять эти слухи, чтобы поближе подобраться к ничего не подозревающим девицам. Франсуа Леви? Красавчик и такой необыкновенный, эта непохожесть на других могла заинтриговать Селену. Брайан Хайнс, Ошин О’Донован, Грэм Квинн – каждый выныривает из памяти с отвратительной улыбочкой, будто это он, он, он. Он повсюду и претендует на все.

Воздух в “Корте” стал таким холодным и разреженным, что Бекке нечем дышать. Холли о чем-то тараторит над ухом и на что-то показывает, но Бекке не до нее. Она натягивает рукава кардигана, прячет кисти рук и продолжает наблюдать.

По ночам она тоже следит. Она следит за Селеной – не представляя, что будет делать, если вдруг, – и видит, как медленно приподнимается и откидывается в сторону одеяло, но на другой кровати. Судя по осторожным движениям, опасливым взглядам, Джулия точно не в туалет собралась.

У Бекки вырывается стон, неожиданный и громкий, Бекка не в силах его подавить. Этот парень губит все, что у них было, он как зараза, расползающаяся повсюду, куда может проникнуть, он везде…

Джулия замирает. Бекка рывком переворачивается на другой бок, якобы ее мучают кошмары, и вот дурной сон закончился, она вновь дышит ровно и глубоко. Потом слышит, как Джулия крадется к выходу.

Она следит, как Джулия скрывается за дверью, как проскальзывает обратно спустя час; следит, как подруга переодевается в пижаму, как прячет одежду поглубже в шкаф. Как уходит в ванную и возвращается оттуда – не скоро – в облаке ароматов: цитрусовые, цветы и антибактериальный гель.

Следующим вечером Бекка под каким-то предлогом отлучается из общей гостиной, но никакого телефона под матрасом у Джулии не находит. Зато находит полупустую упаковку презервативов.

Пакетик обжигает, как кипящее масло; даже после того как Бекка сунула его на место, пальцы продолжают гореть, боль проникает в кровь и пульсирует по всему телу. Джулия не Селена, ее не заманишь душевными разговорами, печальными глазами и душещипательными историями. Это должно быть нечто порочное, даже грубое, жестко заломленные руки: соглашайся – или я настучу на Селену, ее исключат, я разошлю фотки ее сисек всей школе. Это кто-то не просто хитроумный. Это злодей.

Бекка, рухнув на колени между кроватями, впивается зубами в собственную руку, чтобы сдержать рвущийся наружу вой.

Кто? Кто?

Некто, не осознающий масштабов содеянного. Он думает, это ерунда. Превратить девушек из того, чем они были, в то, чего ему хочется; лукавить, хитрить и принуждать, как будто они всего лишь объекты его желания; подумаешь, велика важность: они ведь существуют только для его удовольствия. Зубы Бекки оставляют глубокие следы на коже.