Книга Тайное место - Тана Френч

Она ждет знака, подтверждающего, что нужный день настал. Но понимает, что не получит его, не в этом случае; а может, и вообще никогда, может, такого и не бывает.

И принимает решение самостоятельно. Услышав, как Далеки ноют: “О, блин, этот тупой проект, чертова туча времени на него уходит, придется тащиться в мастерскую во вторник вечером, какая тоскааааа”, Холли говорит в конце занятия по изо: “Вечером во вторник продолжим?” И смотрит, как остальные согласно кивают, стряхивая в мусорную корзину обрывки медной проволоки и раскрошенный мел.

Она действует педантично. Тараторит без умолку, отвлекая девчонок, когда они проходят мимо Тайного Места, чтобы никто не заметил, что там ничего нового нет. Незаметно откладывает телефон на стул, задвигает стул подальше под парту, чтобы никто не увидел случайно и не напомнил ей. Взволнованно восклицает: “Ой, блин, телефон!” – уже после отбоя. Утром стремительно бежит по пустым коридорам, прикалывает, делает шаг назад, видит (короткий вскрик, ладошки ко рту, как будто кто-то следит), достает конверт и деревянный нож, вынимает кнопку так аккуратно, словно там и в самом деле могут быть отпечатки пальцев. Впрочем, когда она несется по коридору обратно, каждый шаг, эхом отражаясь от стен, словно оставляет на них темные следы.

Подруги не удивляются, когда она сообщает, что у нее разыгралась мигрень, – за последние два месяца она трижды изображала приступы, имитируя симптомы, подсмотренные у мамы. Чтобы Холли не скучала, Джулия оставила ей свой айпод. Лежа в кровати, Холли смотрит, как девчонки уходят на занятия, с таким чувством, будто видит их в последний раз. Бекка на полпути еще пролистывает домашку по теории массовых коммуникаций, Джулия подтягивает носок, Селена с улыбкой машет ей через плечо. Еще минуту после того, как за ними захлопнулась дверь, Холли кажется, что у нее никогда не хватит духу подняться и сесть.

Медсестра дает ей таблетки от мигрени, укрывает одеялом и предлагает поспать. Холли действует быстро. Она знает, во сколько отходит следующий автобус в город.

Накрывает ее уже на остановке, на прохладном утреннем воздухе. Сначала она думает, что и вправду заболела, что ее поступок навлек на нее проклятие и сейчас все, о чем она солгала, станет правдой. Холли настолько давно не испытывала ничего подобного, что просто не узнала это чувство. Раньше оно было огромным, темным, как запекшаяся кровь; теперь это металл, щелочь, чистящий порошок, разъедающий тебя, соскребающий слой за слоем твою душу. Это страх. Холли боится.

Автобус ревет, как испуганное животное, водитель косится на ее школьную форму, ступени предательски покачиваются, когда она поднимается на верхнюю площадку. На задних сиденьях расположилась компания парней в худи, они слушают хип-хоп и буквально раздевают Холли глазами, но ноги не способны понести ее обратно, вниз по лестнице. И она присаживается на краешек переднего сиденья, уставившись на убегающую под колеса дорогу и слушая грубый хохот позади, напряженная, готовая к нападению. Если парни подойдут ближе, она нажмет тревожную кнопку. Тогда водитель остановится, поможет ей спуститься по лестнице, она спокойно сядет в автобус, идущий обратно к школе, вернется в спальню и ляжет в кровать. Сердце колотится в горле, вызывая тошноту. Хочется к папе. Хочется к маме.

Песенка сперва звучит еле слышно, с трудом прорываясь сквозь грохот хип-хопа. А потом – как удар в грудь, как будто вдохнула совсем другого воздуха.

Вспомни, о вспомни, как мы были юными, такими юными…

Предельно ясно, каждое слово. Перекрывая шум двигателя, заслоняя выкрики гопников в капюшонах, песня подхватывает их и несет в город. Автобус парит над дорогой, взмывает над всеми кочками, на двух колесах огибает рассеянных пешеходов, и все светофоры зеленые. Никогда не думала, что потеряю тебя, и никогда не думала, что найду тебя здесь, никогда не думала., что все, что мы потеряли, так близко…

Холли вслушивается в каждое слово. Припев, опять припев, и еще, и она ждет, что песня вот-вот кончится. Но та продолжает звучать, и даже громче. Мне осталось только…

Автобус подруливает к остановке. Холли делает гопникам ручкой на прощанье – оторопело раскрытые рты, не поймут, издевается, что ли, но слишком медленно соображают – и слетает вниз по шатким ступеням.

На улице песня продолжает звучать. Глуше и отрывистее, проскальзывая между обычными городскими шумами, но теперь Холли знает, к чему надо прислушиваться. Мелодия вьется перед ней тонкой золотой нитью, ведет ее, ловкую, гибкую, пританцовывающую, между афишными тумбами и фонарными столбами, мимо спешащих на службу деловых костюмов и жалких попрошаек, дальше, к Стивену.

Благодарности

Всякий раз я безмерно благодарна все большему количеству людей: Кире Консайдин из Hachette Books Ireland, Сью Флетчер и Нику Сэйерсу из Hodder & Stoughton, Клэр Ферраро и Катлин О’Шонесси из Viking – спасибо за время и усилия, благодаря которым эта книга стала намного лучше; Бреде Пердью, Рут Шерн, Кире Дорли и всем в Hachette Books Ireland; Суоти Гембл, Керри Худ и всем в Hodder & Stoughton; Бену Петроуну, Кэролин Коулберн, Энджи Мессине и всем в Viking, Сьюзен Хэлблейб и всем в Fischer Verlage; Рэйчел Берд – спасибо за дополнительную редактуру орлиным взором; восхитительному Дарли Андерсону и его команде в агентстве, особенно Клэр, Мари, Розанне, Андреа и Джилл; Стиву Фишеру из АРА; Дэвиду Уолшу – за то, что отвечал не только на все мои вопросы о работе детектива, но и на те, которые я даже не догадалась задать; доктору Фергасу О’Кохлэну, который в очередной раз помог мне расправиться с жертвой максимально правдоподобно; Уне “Лучше Чем” Монтегю – спасибо, что (среди многого прочего) смешила меня, когда мне это больше всего было нужно; Анн-Мари Хардиман, Кэтрин Фаррелл, Кендре Харпстер, Джессике Райан, Карен Гиллис, Джессике Брэмем, Кристине Йохансен, Алексу Френчу и Сьюзен Коллинз – спасибо за невероятное сочетание серьезности, легкомыслия и разнообразной поддержки; Дэвиду Райену – за то, что был таким настоящим и таким необыкновенным, что без него я бы никогда не справилась; спасибо моей матери, Елене Ломбарди, за каждый день жизни; моему отцу, Дэвиду Френчу; и гораздо больше, чем можно выразить словами, моему мужу, Энтони Бренаху.