Книга Загогулина - Марина Москвина

— Я вам всю музыку испортил, — говорил папа. — Не выдержал. Исчез раньше времени!..

— Что вы, Валерий Борисович! — успокаивал папу фокусник, выбирая орешек из скорлупы. — Вы ассистировали, как зверь. Слету, без репетиций! Вот бы мне с кем поработать на пару!..

— Обоих, обоих благодарю! — бормотал культорг. — Лекция! Иллюзион! Аншлаг! Бесподобно!.. — и приглашал папу с фокусником в ресторан.

А фокусник приглашал в гости в Ялту!..

А папа — к нам домой!..

А фокусник рассказывал, что когда он приехал первый раз в Москву, его поразило обилие ворон и что не сосна, а елка на Новый год!..

Поздно вечером я и папа шли к себе по берегу на край города. Над горизонтом после заката осталась белая полоса, от этого он казался приподнятым, как настроение у нас с папой.

— Он говорит: «Валерий Борисович! Спасите! Мой ассистент уехал по ошибке в Батуми!» А я ему: «Вы соображаете? Я только что… серьезную лекцию!..» Стали сажать туда культорга, а он, представляешь? Не помещается! Я говорю: «Давайте мне маску!» А он мне: «Где же я ее возьму? Мой ассистент работал в натуре». И тут я вспомнил: дядиванин чулок! Думаю — была не была, в чулке никто ничего не заподозрит!..

Папа рассказывал, улыбался, взмахивал руками и не замечал, что давно уже шлепает в ботинках по морю.

И мне так приятно было шагать по его следам.

Он был такой воздушный

На уроке географии нам объясняли погоду. Ну и географ Борис Матвеевич спрашивает:

— Кто знает, с помощью чего определяется высота облаков и сила ветра?

Я говорю:

— С помощью шара-пилота!

— Молодец, Шишкина! — говорит Борис Матвеевич. — А кстати, откуда тебе известно?

Я говорю:

— Мне сказал мамин друг Тит Акимыч. Он полярник. Дрейфует на льдине и запускает шары.

Наши зашевелились.

— Из Арктики? Или Антарктиды? — спрашивает Борис Матвеевич.

— Северный полюс! — говорю я.

— Арктика! «Кухня погоды»! — воскликнул Борис Матвеевич. — Вот бы такого человека позвать к нам на урок.

— Нет, — говорю, — Тит Акимыч был в отпуске и жил у нас дома. А теперь улетел. В Карское море на остров Большевик.

И тут Прохорова со второй парты говорит:

— Ну и врать здорова! Никакой у них полярник не жил!

Наши зашумели.

— Что вы, Шишкину не знаете? — сказала Прохорова. — Она всю жизнь врет.

Он ЖИЛ у нас, ЖИЛ! Он ПРАВДА прилетал с островов Северной Земли! Мы к его приезду готовились целый день! Мама испекла пирог с яблоками. Бабушка шашлыки готовила, а меня послали за арбузом.

Возвращаюсь — Тит Акимыч приехал. На вешалке меховая куртка, а у двери унты с рюкзаком. А как он обрадовался, когда увидел арбуз!

— Шесть лет, — говорит, — арбуза не едал!

Мы тогда Титу Акимычу весь арбуз отдали.

Он его ложкой ел. Загорелый такой, бородатый, и рубашка у него в розовую капусту.

Мама еще сказала:

— Тит чем-то похож на Фритьофа Нансена.

Хотя нос у Тита Акимыча гораздо толще, чем у Нансена. Но ведь дело не в носе!

Главное, что Тит Акимыч избороздил на льдинах весь Ледовитый океан.

А как он привез торосы!

— Торосы-то мои, — говорит, — не прокисли? Принеси, Лен. В правом кармане — на вешалке.

В кармане?! Торосы?! Да это же ледяные глыбы! Смотрю — из титакимычевой куртки торчит бутылка с наклейкой: «Торосы Карского моря». А в этой бутылке растаявшие глыбы — голубая вода. Я вытащила пробку и отхлебнула торосов. На вкус они теплые, чуточку солоноватые. Даже как вспомню — сразу во рту торосный привкус…

Я пришла из школы и написала письмо. На Север. На дрейфующую полярную станцию СП-23! Я написала:

«Тит Акимыч! Рассказала про вас в классе. А Прохорова сказала, что я вру. Если б вы забыли торосы в морозилке! Если б не отдали их в институт! Я бы отнесла эту бутылку в школу! И доказала бы этой Прохоровой! Им всем бы! А что теперь?

С приветом — Лена Шишкина».

Ответа я начала ждать с завтрашнего дня. Понятно, конечно, далеко! Пурга! Бураны! Ледовитый океан! Но кто-кто, а Тит Акимыч должен был ответить! И он ответил. Он прислал бандероль — черный ненадутый шар-пилот. И три записки:

«Лена, торос в бутылке — не доказательство. Прохорова скажет, что это вода из-под крана. Другое дело — шар-пилот.

Доедешь до метро “Тушинская”, и две остановки автобусом до аэродрома. На метеостанции шар надуют водородом. Запустите всем классом.

Привет маме, папе, бабушке. Тит Акимыч».

Вторая записка — «Метеорологу Тушинского аэродрома»:

«Уважаемый коллега! Наша честь в ваших руках. Надуйте шар! Надо позарез. Заранее благодарен — метеоролог полярной станции СП-23 Тит Шурупов».

Третья записка — Прохоровой.

Тушинский аэродром был обнесен дощатым забором. В брезентовых масках стояли за забором вертолеты. На толстые дырявые лопухи сыпались коричневые листья. Они хрупали под ногами, как сухая картошка в пакетике.

Войдя в ворота, я очутилась перед розовым домом. На нем — другой дом: круглый, с полосатым колпаком и вертушкой.

В комнате метеорологов на деревянной лесенке стояла женщина в вязаном платке. Через увеличительное стекло она разглядывала барометр:

— Девятьсот восемьдесят четыре и две десятых миллибара…

Зазвонил телефон.

— Да? Это Маргарита! Парашютистам никаких прыжков. Мы дали штормовой ветер.

Метеоролог Маргарита положила трубку и обернулась. Я протянула ей записку.

Вместе с Маргаритой мы поднялись к серебряной изгороди. Проволоки, столбы, теодолит, будка с градусниками, железные кубы под замком — все было серебряного цвета.

— Смотри, — Маргарита показала на верхушку флюгера, — верхнюю флюгарку сбила, а теперь сидит.

С раскуроченного флюгера на нас глядела ворона. Над ней целиком и клочьями проносились тучи. Солнце то появлялось, то исчезало. На доме ошалело крутилась вертушка. Будто бы «кухня погоды» не Арктика, а Тушино!

— Сюда, — сказала Маргарита, и я спустилась за ней в каменный колодец.

Внизу было водородохранилище с травой на крыше, листьями и астрами. Холодные и зеленые, толпились в хранилище баллоны. И тут что-то зашипело! От этого шипения у меня сразу заложило правое ухо. В руках у Маргариты раздувался черный полярный шар. Он рос дулей — с одного боку! Разбух на все водородохранилище! Он вытолкнул меня в дверь. И уже сквозь шар я видела, как Маргарита сняла его со шланга и сказала: