Книга Сундучок, в котором что-то стучит - Василий Аксенов

Когда мы явились на площадь, вместо одинокой фигуркинадменного мизантропа с его клочковатым Онегро мы увидели тысячи представителейпрекрасной молодежи. Наш план лопнул. Нам пришлось рассеяться для поисковКукк-Ушкина, и мы потеряли друг друга. Остальное вы знаете, дружище ВасилийПавлович.

— Я знаю даже больше, чем остальное, — сказал я,признаюсь, не без некоторой важности, и после необходимой паузы рассказал освоих наблюдениях: о дворничихе в слуховых очках и о господине иностранце,которого мы условно называем Сиракузерс Под Вопросом.

— Мне показалось, что между этими двумя персонами нКукк-Ушкиным существует некая связь, — сказал я. — Наш подопечный«инвентор», кажется, кого-то ждал, а Сиракузерс Под Вопросом кого-то искал.

Изгнанные вонючими газами из маловыразительного дома, мысидели теперь на мосту, привалившись к лапам одного из золотокрылых животных.По густой листве лип над нашими головами уже пробирался утренний ветерок.Где-то в отдалении еще звучали песни романтиков, но ночь уже была на исходе.Небо стало уже почти утренним, но узкий месяц еще чуть-чуть светился ичуть-чуть желтел в листве тусклый треугольный фонарь, похожий, что там грехатаить, на физиономию Питирима.

— Послушайте, дружище Гена, — обратился старыйпилот к молодому пионеру, — что вы имели в виду, крича: «Это он! Это он!»,когда любезнейший дружище Василий Павлович столь проницательно обнаружилсходство фамилий Кукк-Ушкин и Кукушкин?

Я посмотрел на Гену. Мальчик сидел в позе знаменитойскульптуры Родена «Мыслитель». В глазах Геннадия иногда мелькали огоньки егопрославленной интуиции. Он поймал мой взгляд и молча улыбнулся. Кажется, мы понялидруг друга, оставалось только немного просветить уважаемого дружищу ЮрияИгнатьевича, погрязшего в технике.

— Вам требуется сейчас мое вмешательство, дружищеГена? — тихо спросил я.

— Боюсь, что в этот момент без него нам необойтись, — вздохнул мальчик.

«Что ж, — подумал я, — что ж. Есть ли для писателяболее благородное дело, чем прийти на помощь своим героям в трудный час?» Явстал со ступенек мостика и прикоснулся, на счастье, к мраморному хвосту царячетвероногих. Затем мне пришлось сильно надавить большими пальцам на виски и насекунду зажмуриться. Тогда на канале Грибоедова появилось странноватое, ностремительное плавательное средство, приводимое в движение тремя парами юныхног, принадлежащих Валентину Брюквину и сестрам Вертопраховым. Четвёртое местона этом судне, напоминающем водяной велосипед, было не занято, если не считатькрупной морской чайки, которая сидела на спинке этого места и чувствовала себяничуть не хуже, чем на мачте океанского корабля.

— Что это? — вскричал в изумленном восторге ЮрийИгнатьевич. — Какой шик!

— Плоды досуга, ничего особенного, — скромнопояснил Гена. — Четыре ржавых понтона, педали, лопасти, две стиральныемашины и бритва «Харьков».

— Гениально! — вскричал (что поделаешь, если онопять вскричал) Четвёркин. — Я вижу, дружищи дети, что ваше поколение тожене теряет досуга зря!

Водяной экипаж приближался, поднимая коричневые валы. В рукеНатальи (или Дарьи) Вертопраховой трепетал листочек бумаги, похожий нателеграмму.

Я еще сильнее нажал на виски и на другом берегу каналапоявился Сиракузерс Под Вопросом. Он легко вогнал меж гранитных плит спицуярчайшего зонта, поставил под зонт мольберт, раскладной стул и уселся, выставивпунцовое пузо. Эдакий, видите ли, свободный художник!

Скрипнули чугунные ворота Экономического института. На однойиз половинок ворот выехала костлявая дворничиха, в слуховых очках. Не слезая сворот, она сделала несколько снимков невыразительного серого домакодаком-зеркалкой, висящим на плоской груди.

Экипаж тормозил, приближаясь к мостику. Валентину Брюквину кего невозмутимому лицу явно не хватало бороды. Лицо этого мальчика было простосоздано для бороды, и никто из его друзей не сомневался, что, когда придетвремя, Брюквин украсится бородою. Сестрам Вертопраховым к их дивной утреннейкрасоте не хватало лишь алой ленты, подобной той, с которой они добились уженемалых успехов на спортивных помостах.

— Приветствую всех, — спокойно, без особыхэмоциональных отливов сказал Валентин Брюквин. — Сегодня наш друг сновавышел в эфир, и мы имели короткую связь. Вот радиограмма. — Он протянулчайке клочок бумаги и попросил: — Будьте любезны, Виссарион, отнесите этовон тем дружищам.

Чайка-самец, по имени Виссарион, охотно выполнил егопросьбу, и теперь уже клочок бумаги трепетал в руках Гены. Текст этой новойрадиограммы был еще более размыт, чем текст первой, никакой ясности в наше делоон не вносил, за исключением… да, за исключением того, что он подтверждалГенину догадку, подтверждал его возглас: «Это он, это он, эврика, это он!», ибов нем среди обломков слов и диких звукосочетаний, словно рея с погибшегокорабля, плавала почти целая фраза: «…ой ед врач русског клип „Безупречный“мичман Фог…»

— Взгляните, Юрий Игнатьевич, — спокойно сказалГена. — Здесь упоминается врач клипера «Безупречный» мичман Фог, а намдостоверно известно, что врачом на клипере был мичман Фогель-Кукушкин.

— Откуда это известно, дружище Гена? — недоумевалпилот.

— Мой прапрадед командовал этим судном, — пояснилГена.

— Снимаю шляпу! — вскричал (опять) Четвёркин и,перейдя на более спокойный тон, стал подводить итоги: — Портрет, канал,львы, сходство фамилий… Уж не имеем ли мы дело, милостивые товарищи, с потомкомтого корабельного лекаря и не поэтому ли, Гена, именно к вашему семействуобращен призыв о помощи?

— Вот именно поэтому, дружище Четвёркин, — сказалГена. — Именно поэтому. Все эти связи очевидны. Я почти убежден теперь,что фамилия Фогель-Кукушкин, трансформируясь в течение десятилетий,превратилась сейчас в Кукк-Ушкина и в лице Питирима Филимоновича мы имеем делос потомком того корабельного лекаря.

— В таком случае Питирим должен испытать к вам хотькакое-то подобие товарищеского чувства, — задумчиво предположилЧетвёркин. — Лишь только самое черствое сердце не откликнется на голоспрошлого, на эхо тех времен, когда ваши предки плыли под одними парусами.

— Взгляните, — шепнул Гена и подтолкнул локтемсвоего нового пожилого друга и подмигнул своим старым юным друзьям, сестрамВертопраховым и Брюквину.

Костлявая дворничиха в слуховых очках преспокойнопрогуливалась вдоль канала, но уже не по ту, а по сю его сторону. Каким образомона пересекла водную артерию, минуя Львиный мостик, где собралась вся нашакомпания, оставалось загадкой для всех.