Книга Сказки - Эдуард Успенский

Он даже поздороваться забыл. Так, не поздоровавшись, задом из избы выпятился. Задом до коляски дошёл, задом в коляску бухнулся и уехал.

Воротился король во дворец уже другим человеком. Половина ума у него государственными делами занята. А другая половина о стрельцовой жене мечтает: «Вот бы такую жену завести на зависть всем королям соседним! Полцарства за красавицу! Да что там полцарства! Да я за такую красавицу лучшую свою золотую коляску готов отдать».

Оттого, что только половина головы у него государственными делами занята была, государственные дела у него плохо шли. Купцы совсем разбаловались, доходы скрывать начали.

В войске разлад пошёл. Генералы за царский счёт хоромы строить начали.

Очень это сердило короля. Вызвал он к себе коменданта Власьева и говорит:

— Слушай! Сумел ты показать мне стрельцову жену, теперь сумей извести её мужа. Я сам хочу на ней жениться. А не изведёшь, пеняй на себя. Хоть ты мне и верный слуга, а быть тебе на виселице.

(Теперь мы уже можем кое-что сказать о короле. Первые поступки он уже сделал. Ясно, что он человек не жадный. Двадцать пять тысяч за ковёр отдал, а мог просто так отобрать. С другой стороны, король-то — жуткий себялюб: ради собственного хотения готов чужую жизнь извести. Я думаю, он плохо кончит.)

Пошёл комендант Власьев от короля весь в печали. И ордена на груди его не радуют. Идёт он пустырями, закоулками, а навстречу ему — бабушка. Такая вся кривоглазая, с зубами нелечеными. Короче говоря, баба-яга:

— Стой, королевский слуга! Я все твои думки ведаю. Хочешь, пособлю твоему горю?

— Пособи, бабушка-голубушка! Что хочешь заплачу! — говорит комендант.

Бабушка (какая, к черту, голубушка!) говорит:

— Дан тебе королевский наказ, чтобы извёл ты Федота-стрельца. Это дело бы не трудное: сам-то он не великого ума человек, да жена у него больно хитра. Ну да мы загадаем такую загадку, что не скоро справится. Понял?

Комендант Власьев с надеждой глядит на эту милую женщину. Как, мол, не понять? А «голубушка» продолжает:

— Воротись к царю и скажи: за тридевять земель, в тридесятом море есть остров. На том острове ходит олень — золотые рога. Пусть король наберёт полсотни матросов — самых негодных, горьких пьяниц — и велит изготовить к походу старый, гнилой корабль, что тридцать лет уже в отставке. На том корабле пусть пошлёт Федота-стрельца добывать оленя — золотые рога. Понял, милок?

А «милок» от этой бабки растерялся совсем. Какие-то мысли пустые у него в голове крутятся: что это за море такое «тридесятое» и почему пьяницы не бывают «сладкие»?

А бабка своё талдычит:

— Чтоб добраться до острова, надо плыть три года. Да обратно вернуться — ещё три. Вот корабль выступит в море, месяц прослужит, а там и потонет. И стрелец и матросы — все на дно пойдут!

(Нет, это не бабка простая сельская, а адмирал Нахимов какой-то!)

Комендант выслушал её речи, поблагодарил бабку за науку (вежливый!), наградил её золотом и бегом к королю.

— Ваше величество, есть светлая новость! Можно стрельца погубить.

Король тотчас отдал приказ по флоту: изготовить к походу самый старый корабль, нагрузить его провизией на шесть лет. И посадить на него пятьдесят матросов, самых распутных и горьких пьяниц. (Видно, король не очень дальновидный был. Не мог он сообразить, зачем класть провизии на шесть лет, когда корабль через месяц на дно пойдёт? Его только то «оправдывало», что половина ума у него стрелъцовой женой была занята.)

Побежали гонцы по всем кабакам, по трактирам, набрали таких матросов, что глядеть любо-дорого: у кого глаза подбиты, у кого нос сворочен набок, кого на руках принесли.

И как только доложили королю, что корабль на тот свет готов, он в ту же минуту потребовал к себе стрельца Федота.

— Ну, Федя, ты у меня молодец. Можно сказать, любимчик, первый в команде стрелец. Сослужи-ка мне службу. Поезжай за тридевять земель в тридесятое море. Там есть остров, на нём ходит олень — золотые рога. Поймай его живого и привези сюда. Это большая честь.

Стрелец задумался — нужна ли ему эта честь? А король говорит:

— Думай не думай. А коли не поедешь, мой меч — твоя голова с плеч.

(Это так в шутку говорилось: «Мой меч — твоя голова с плеч». А на самом деле в тюрьму сажали или на каторгу направляли на двадцать лет.)

Федот повернулся налево кругом и пошёл из дворца. Вечером приходит домой крепко печальный, слава Богу, трезвый. И не хочет слова вымолвить.

Жена Глафира (помните — бывшая горлица?) спрашивает:

— О чём, милый, ты закручинился? Аль невзгода какая?

Он рассказал ей всё сполна.

— Так ты об этом печалишься? Есть о чём! Это службишка, не служба. Молись-ка Богу да ложись спать. Утро вечера мудренее.

(Другой бы стал спорить с женой. Мол, что значит ложись, когда надо действовать! Не до сна теперь! А Федот спорить не стал, он всё сделал, как жена приказала. Или жену уважал сильно, либо спать любил ещё сильнее.)

Он лёг спать, а жена его Глафира развернула волшебную книгу, и явились перед ней два неведомых молодца. Те же самые, что ковёр вышивали. (Очень удобные подростки.) Они спрашивают:

— Что угодно?

— Ступайте в тридесятое море на остров, поймайте оленя — золотые рога и доставьте сюда.

— Слушаем. К рассвету будет исполнено.

(Я же говорил — золотые ребята.)

Вихрем понеслись они на тот остров, схватили оленя за золотые рога, принесли его прямо к стрельцу на двор и скрылись.

Глафира-красавица разбудила мужа пораньше и говорит ему:

— Поди посмотри, олень — золотые рога на твоём дворе гуляет. Бери его на корабль с собою.

Федот выходит, и вправду — олень. Решил Федот оленя по золотым рогам погладить. Только дотронулся до него, олень ему этими рогами как даст по лбу. Так эти рога и отпечатались. Потом олень как подденет Федота под бока, Федот вмиг на крыше сарая и оказался.

Жена Глафира туда ему на крышу говорит:

— Пять суток вперёд на корабле плыви, на шестые назад поворачивай.

Стрелец всё запомнил. Посадил оленя в глухую клетку и на телеге отвёз на корабль. Матросы спрашивают:

— Тут что? Что-то крепкое? Дух очень спиртной.

— Разные припасы: гвозди там, кувалды. Никакой выпивки. Мало ли что понадобится.

Матросы успокоились.

Настало время кораблю отчаливать от пристани. Много народу пришло провожать. Пришёл и сам король. Попрощался с Федотом, обнял его и поставил перед всеми матросами за старшего.