Книга Омут - Лика Лонго

Гулко билось в груди истекающее кровью сердце.

— Полина?

— Я здесь.

— Не печалься, девочка, ты еще так молода! — тягуче проговорила Магда. — Все пройдет.

— Он не вернется? — тупо спросила я.

— Нет.

— Почему вы не смогли уговорить его?

— Потому что это невозможно, Полина!

Я медленно и очень аккуратно положила телефон на стол и уставилась перед собой. Из глаз быстрыми ручейками потекли слезы. Я чувствовала, как они капают мне на руки, сложенные на коленях.

Потом стены кухни сдвинулись и приблизились ко мне. Теряя сознание, я благодарила — не знаю, кого — за то, что для меня все закончилось.

— Полина! Детка! Солнышко! — услышала я, разлепляя непослушные отяжелевшие веки. Надо мной склонились отец и мужчина в белом халате, Я лежала на своей кровати. В комнате резко пахло лекарствами, а на табуретке, принесенной отцом из кухни, стоял большой ярко-оранжевый чемодан, набитый ампулами, шприцами и медикаментами. Первое, что я почувствовала, — глубочайшее разочарование. Я жива, а значит, ничего не кончилось.

Мужчина с усталым, но добрым лицом повернулся к отцу и ободряюще улыбнулся.

— Ну вот и хорошо. Теперь ей нужен покой. После укола она уснет и проспит долго, так что не волнуйтесь. Обычный обморок — бывает, особенно у подростков: переживают перед сдачей экзаменов. Мало спят и много нервничают. Да еще и жара такая! — говорил с профессиональным оптимизмом доктор "скорой помощи". Он ободряюще похлопал бледного папу по плечу. — Все будет хорошо. Повторюсь: девочке нужен покой, ну и лекарства, которые я здесь написал.

Доктор протянул отцу маленький листок, улыбнулся теперь уже мне и сказал как маленькой:

— Ну вот, будь хорошей девочкой и больше так не нервничай!

Я хотела только одного — чтобы они скорее удалились из комнаты.

— Я провожу вас! — спохватился отец, и наконец они вышли в коридор.

Я тупо огляделась и увидела на столе свой мобильный. Наверное, это папа принес его с кухни. Голова отказывалась соображать, тело было отяжелевшее, словно его придавили огромной плитой.

Я медленно встала, взяла телефон и набрала номер профессора. Он сам взял трубку.

— Профессор, я… — но Стоян тут же перебил меня:

— Полина, девочка, успокойся! Хорошо еще, что так вышло! Могло быть хуже, много хуже! — затараторил он.

— Куда уж хуже? — хрипло пробормотала я.

— М-м-м, девочка, ты выдала не свою тайну. Это могло иметь для тебя более серьезные последствия… Гораздо более серьезные!

— Я никому ничего не говорила!

— Даже не знаю, что тебе сказать, девочка. Ты никому ничего не говорила. Но впервые за несколько последних столетий Морской доверился человеку, и сразу же пресса оказалась в курсе…

— Я все равно его найду! — упрямо заявила я.

— Ни в коем случае, моя драгоценная! Ни в ко-ем! — произнес по слогам профессор для пущей убедительности. — Это опасно для тебя. Смертельно опасно! Вспомни о том, что наш друг отнюдь не человек Ты не про мальчишку из соседнего класса разболтала! — Стоян понизил голос — Ты выдала тайну целого клана! Даже твой папа майор Романов не поможет тебе, если ты однажды встретишь нашего друга Саймона…

— Я все равно его найду! И объясню ему, что это не я! — тупо повторяла я.

— Пусть так, упрямая госпожица! А каковы будут твои аргументы?

— Я не знаю! — закричала я. И поняла, что аргументов в мою защиту просто нет.

— Так-то, — устало констатировал толстяк. — Девочка, сейчас ты горячишься. Эмоции, так сказать, чувства. Но подумай обо всем здраво: стоит ли рисковать жизнью? И знай: если будешь искать Саймона…

— Буду! — перебила я.

— …знай, что я в этом деле тебе не помощник. — И он отсоединился.

Я рыдала так, что в груди, казалось, что-то лопается и разрывается. Отец ворвался в комнату, сгреб меня в охапку, прижал к теплой груди и гладил по голове долго-долго. Мне не хватало воздуха, я задыхалась, тело ежесекундно сотрясалось судорогами. Голос охрил, и из горла вырывались теперь уже не рыдания, а сиплые страшные звуки. Отец еще яростнее сжал меня в объятьях и принялся горячо нашептывать: "Детка, успокойся, детка, успокойся!" Он повторял это, как заклинание, не останавливаясь.

Наконец, полностью обессилев, я упала на подушку и отвернулась к стене.

— Полиночка, поспи, солнышко! — пытаясь сохранить хладнокровие, посоветовал папа. — Посидеть с тобой?

Я мотнула головой.

— Ну хорошо. Я буду в своей комнате, если что-то понадобится — сразу зови!

Он поднялся с кровати и бесшумно вышел, тихо затворив за собой дверь.

А я лежала и тупо созерцала обои: плетеные корзинки с зеленым и синим виноградом, изображенные на них, захватили все мое внимание. Никогда еще так пристально я не изучала эти до боли знакомые картинки. Я долго-долго смотрела на каждую ягодку, пронизанную светом, и на плетения изящной корзинки, словно впервые глядела на зеленые сочные листья, окаймляющие виноградные кисти. Наверное, это была защитная реакция организма.

Словно сквозь сон сформировалась мысль: а ведь через два дня экзамен по истории. Я не представляла себе, что так скоро встану с этой кровати, оденусь и пойду куда-то. Мне хотелось остаться здесь. Лежать целыми днями, пялиться на виноград…

Однако уже на следующий день на кухне копошилась мама, срочно приехавшая из Бетты. Папа сообщил ей, что у меня была истерика на нервной почве. Ни мама, ни папа, похоже, не знали подробностей. Они понимали лишь, что я рассталась с парнем. И думали, что я очень переживаю из-за экзаменов. Со вздохом я признала: нужно взять себя в руки и идти в школу, иначе мама сойдет с ума от беспокойства.

Мне казалось, будто к моим ногам привязаны две тяжелые гири, которые не дают ходить. Голова гудела, в теле ощущалась слабость, в груди была пустота. Словно кто-то невидимый украл мою душу, пока я спала беспокойным сном. И теперь на ее месте зияла дыра.

ЕГЭ я сдала из рук вон плохо. Если бы не Маша, наверное, получила бы двойки. Но подруга ухитрялась все время быть рядом. Сама-то она знала все на отлично и даже успевала кое-что подсказать мне.

Как, наверное, удивилась бы Маша, если бы узнала, что я разочарована результатом. Раз ЕГЭ все-таки сдан, значит, придется поступать в институт. Но вот зачем?

Когда я подъехала к вузу, во дворе у его входа толпились волнующиеся абитуриенты. Я равнодушно миновала их, зашла в прохладный светлый холл и стала изучать доску объявлений — мне надо было выяснить, в каком кабинете будет проходить экзамен.

В кабинет я вошла самой первой. За столом сидели три женщины. Одна из них обмахивалась расписным соломенным веером и равнодушно смотрела, как взволнованные вчерашние школьники рассаживаются по партам. Вторая тасовала в руках длинные белые листки — билеты. Симпатичная дама с короткой стрижкой разговаривала по мобильному. Наконец, когда волнение улеглось, нас пригласили к столу…