Книга Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.) - Ирина Петросян

В Тате турецкая армия пробыла в течение нескольких дней. Были отремонтированы стены занятой крепости, гарнизону, оставляемому в городе, предоставили достаточное продовольствие и приказали защищать завоеванную крепость. Однако сыновья янычар, которым была поручена гарнизонная служба в Тате, явились к сердару и потребовали зачислить их на действительную военную службу с соответствующим жалованьем. Сердару с трудом удалось уговорить их в течение года охранять крепость в их прежнем статусе. Пожалованная им прибавка к жалованью в размере 2 акче сделала их более сговорчивыми, а представление об их зачислении на янычарскую службу было отправлено в Стамбул220.

Приближалась зима, время перерыва в военных действиях. Однако жители Буды просили сердара осадить Эстергом, жалуясь на постоянные набеги его солдат. В случае отказа оказать помощь они грозились послать жалобу в Стамбул. Сатырджи Мехмед-паша прекрасно знал, чем заканчивались подобного рода жалобы на командующего, и пообещал, в случае, если жители Буды помогут с рытьем траншей, осадить крепость. На речные суда уже были погружены пушки, чтобы переправить их к Эстергому, но выпал первый снег, и турки отказались от задуманного предприятия. В это время стало известно, что войско трансильванского князя осадило Темешвар и что один из отрядов противника подошел к Вачу (совр. Вац). Не привыкшая действовать в зимних условиях турецкая армия была вынуждена двинуться туда, испытывая в пути из-за частых и сильных снегопадов большие трудности. Под Вачем турок ждала неудача. Австрийцы действовали обдуманно и тактически умело. Используя особенности холмистой местности, они устроили огневые редуты, откуда вели постоянный круговой огонь из пушек и мушкетов. Турецкая армия, не имевшая возможности бороться с противником, была вынуждена отойти к Пешту. На помощь осажденному Темешвару были посланы отряды сипахи нескольких бейлербейств, в то время как сам сердар Сатырджи Мехмед-паша отправился на зимовку в Белград. При этом многие янычары и придворные сипахи, не желая там зимовать, предпочли вернуться в Стамбул. Здесь их ожидало обвинение в том, что они покинули командующего и нарушили свой воинский долг. Однако они заявили, что зимовать в Венгрии не было никакой возможности из-за нехватки продовольствия (янычары выразились образно, назвав местность, из которой ушли, «пустыней»). Им было приказано немедленно вернуться под командование сердара221. Ясно, что подобное поведение солдат турецкой армии делало невозможным своевременно и маневренно проводить военные операции в Венгрии. Между тем фактор времени становился одним из решающих.

Пытаясь как-то объяснить мизерные успехи летней военной кампании 1597 г., сердар прислал в Стамбул донесение, в котором сообщал о неучастии в походе войска крымского хана, а также о том, что многие из тех, кто был обязан явиться для военных действий в Венгрии, так и не присоединились к турецкому войску. Сатырджи Мехмед-паша жаловался, что не все янычары, назначенные в поход, находились на месте, а многие из явившихся придворных сипахи не имели лошадей222.

Видимо, под влиянием полученных от Сатырджи Мехмед-паши известий в Стамбуле прошла кампания по мобилизации тех, кто был по тем или иным причинам освобожден от участия в походе223. Им прекратили выплату жалованья (некоторые не получали его в течение девяти месяцев) и приказали немедленно отправиться в поход, обещая выдать жалованье в Эдирне. Необходимое количество денег для этого было изыскано и передано янычарскому кетхюда Йери. Однако во время погрузки вьюков с монетой к резиденции великого везира начали стекаться возбужденные группы придворных сипахи, требуя немедленной выплаты им жалованья. Опасаясь мятежа, перепуганное правительство пошло на уступки и выдало деньги бунтующим за три месяца224.

Отсутствие каких-либо военных успехов в Венгрии широко обсуждалось в столице. Собиравшиеся в кофейнях янычары, не участвовавшие в походе, рассуждали о причинах былых военных побед в Венгрии султана Сулеймана и нынешних поражениях, приходя к выводу: во всем виновато неучастие в походах султана. Многие рассуждали об организации весной 1598 г. похода всей армии против Вены во главе с Мехмедом III. Однако тому на всю жизнь хватило воспоминаний об Эгере и Мезёкерестеше. Зная о распространявшихся в столице слухах о его возможном участии в будущей летней кампании, султан поспешил опровергнуть их225.

Финансовые дела государства оставляли мало надежд на возможность вести успешную войну с Рудольфом Габсбургом. Казна постоянно была пуста. Поступавшие в нее деньги от налогов немедленно исчезали, уходя на выплату жалованья войску. 1597 год оказался столь же засушливым и малоурожайным, как и предыдущие два года, принеся мало денег казне. Чтобы хоть как-то улучшить финансовое положение, правительство попыталось наладить строгий контроль за налоговыми сборами. Были проверены откупа (Порта надеялась обнаружить утаенные откупщиками суммы). Однако, если злоупотребления откупщиков и обнаруживались, это не прибавляло денег казне. Правительство прибегло к частой смене финансовых чиновников и откупщиков. Во все области были направлены уполномоченные по сбору налоговых недоимок.

В начале декабря 1597 г. наступило время выплаты очередного жалованья. После произведенной сверки янычарских дефтеров стало ясно, что казна должна выплатить 140 юков акче (14 млн. акче). Ровно столько денег находилось на тот момент в государственном казначействе. Полностью опустошить казну казалось невозможным. За неприятную весть о необходимости выплатить войску такую огромную сумму поплатился своей должностью главный казначей Али-эфенди. Назначенный вместо него баш дефтердар Махмуд-эфенди заключил заем и из полученных таким образом денег выплатил жалованье. Мустафа Селяники пишет, что Али-эфенди (известный также как автор исторического труда «Кюнх аль-ахбар») был всем известен своим скверным характером и потому нельзя было рассчитывать на то, что ему удастся найти кредиторов, в то время как, по словам Селяники, новому главному казначею предлагали деньги «со всех сторон»226.

Налоговый пресс на основных налогоплательщиков — крестьян, ремесленников и торговцев — постоянно рос, но это никак не улучшало положения казны. Значительные суммы оседали в карманах государственных чиновников, откупщиков и провинциальных правителей Османского государства. Селяники приводит многочисленные примеры взимания завышенных налогов и самочинного учреждения новых. Однако, как он пишет, эти «сверхдоходы» не попадали в казну. Крестьяне в провинции попадали под двойной налоговый гнет — сборщиков налогов (откупщиков) и должностных лиц провинциальной администрации. Покупая за ставшие почти легальными взятки (рюшвет) свои должности, чиновники всеми способами стремились как можно скорее возместить (с прибылью для себя) понесенные расходы. Не предусмотренные никакими законами подати, собираемые с населения, перекочевывали в карманы высшего класса османского общества, минуя казну. Обеднение крестьян приводило к росту сумм налоговых задолженностей. Чуть лучше было положение горожан, но и они испытывали трудности в связи с постоянным ростом цен и ухудшением качества монеты. Качество самой ходовой серебряной монеты — акче — на глазах ухудшалось. Мустафа Селяники пишет, что многочисленные фальшивомонетчики переплавляли акче и пускали в оборот монету ухудшенной пробы. Население, зная о плохом качестве акче, всеми способами старалось избавиться от этой монеты и по возможности скупало золотые и серебряные монеты хорошей пробы227, придерживая их. Это вело к вымыванию из сферы обращения значительного числа полноценных монет и их дефициту. Правительство пыталось отчеканить новую полноценную монету. На монетном дворе Стамбула в районе Сырча сарайи в мае 1598 г. из нескольких кантаров (кантар равен 100 кг) серебра, выданных из личной казны султана, началась чеканка новых монет228.