Книга Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.) - Ирина Петросян

Уже вскоре после своего возвращения в Стамбул Мехмед III возвестил о своем твердом намерении продолжить войну в Венгрии. Об этом было объявлено во время посещения им пятничного богослужения в соборной мечети Айа Софйя210. Командующим турецкой армией был назначен везир Сатырджи Мехмед-паша. Придворное войско попыталось оспорить это назначение, заявив, что отправится в поход только под началом великого везира211. В столице росли недовольство и критические настроения. Выразителями их выступили некоторые из улемов. Так, ваиз мечети Сулейманийе во время своей проповеди неожиданно заговорил о взятках (рюшвет), которые повсеместно берут «высокопоставленные лица» (экабир), о том, что добропорядочные люди оказались не в чести, что должности и звания предоставляются «недостойным», что нарушен традиционный порядок вещей, в результате чего милость Всевышнего оказалась утраченной. Ваиз говорил о недостойном поведении улемов, которые ради своих интересов не гнушаются общаться с «врагами веры», и заключил свою речь призывом повернуться лицом к «вратам правды» и молить Аллаха о прощении грехов. По окончании проповеди к нему бросилось сразу несколько человек. Они стащили его с мимбара, вывели из мечети и, насильно усадив в лодку, отвезли к замку Иеди Куле, где на берегу его ждала оседланная лошадь. Ваизу было велено немедленно удалиться в Румелию. Скорее всего, проповедник принадлежал к какому-то суфийскому ордену, пользовавшемуся авторитетом и влиянием в столице. Об этом можно судить по тому, что очень скоро после инцидента начались розыски изгнанника. Его судьбой заинтересовались янычары. В дело вмешалась мать султана, приказавшая найти ваиза, и через две недели его разыскали и вернули в Стамбул212.

Случаи участия улемов в делах общественной жизни, их критические выступления были не редкостью в истории Османского государства. Улемы часто становились выразителями общественных настроений. Будучи влиятельной и наиболее просвещенной частью османского общества, тесно связанной с его широкими слоями, остро чувствуя его беды и недовольство, например через институт кадиев213, улемы обладали большой духовной властью и являлись защитниками идей справедливости, как она понималась доктриной ислама.

Готовясь к летней военной кампании 1597 г., Мехмед III счел необходимым в первую очередь ублаготворить свое янычарское воинство. На аудиенцию к султану во дворец были приглашены офицеры корпуса (25 янычарских яябаши и 30 бёлюкбаши), где им было торжественно вручена сумма в 10 тыс. золотых монет — «на лошадей»214. Лояльность янычар открыто покупалась в надежде обеспечить их послушание и дисциплинированное участие в походе.

Весной 1597 г. вместе с сердаром Сатырджи Мехмед-пашой в Венгрию отправилось 12 тыс. янычар. В кампании должны были принять участие и тимариоты-сипахи. Султан издал указ об обязательном присутствии в войске всех, записанных в поход. Дезертирам грозили немедленной казнью. По Стамбулу совершал инспекционные рейды султанский бостаджи-баши Ферхад-ага, которому были даны соответствующие полномочия. Меры возымели действие, и все назначенные в поход подчинились приказу. Столь же строгие указы были посланы в провинцию, где шел призыв в армию тимариотов и заимов215.

Между тем, пока в столице издавали указы о сборе армии, австро-венгерские отряды начали активные действия по захвату у турок находившихся в их руках городов и крепостей. Осаде подверглись Пешт и Темешвар. В турецких гарнизонах царил беспорядок, боевой дух солдат находился на самом низком уровне. Испытывавшие постоянный недостаток продовольствия гарнизонные янычары находили выход своему недовольству в бунтах и бесчинствах. Так, янычары, несшие гарнизонную службу в завоеванном турками Эгере, толпой набросились на коменданта крепости и убили его за то, что он не обеспечивал их достаточным провиантом216. После совершенного убийства находившиеся в гарнизоне «нищие» янычарские офицеры предложили янычарскому аге 10 юков акче (1 млн. акче) за то, чтобы он назначил вместо их убитого товарища некоего яябаши по имени Дервиш. Янычарский ага Тырнакчи Хасан-ага доложил о случившемся султану, и Мехмед III приказал лишить должностей всех взяткодателей217.

Не лучше обстояло дело в гарнизонах на восточных границах государства. Так, расквартированные в Тебризе гарнизонные янычары подняли бунт против решения о смещении угодного им наместника Тебриза Саатчи Хасан-паши, совершив при этом ряд убийств218. При подобной всеобщей недисциплинированности янычар, на которых лежала обязанность защищать завоеванное, трудно было рассчитывать на успешную борьбу с сильным военным противником.

Между тем в Европе ситуация для Османского государства складывалась на редкость напряженная и опасная. В 1594 г. народы Балкан начали активную борьбу против турецкого господства. Уже в том году восстали сербы Баната, широко развернувшие движение гайдуков. Их военная тактика носила партизанский характер. Нападая небольшими отрядами (четами), они отвоевывали у турок небольшие городки и местечки. Предводители их отрядов обращались с просьбой о военной помощи к трансильванскому князю Сигизмунду Баторию и Рудольфу Габсбургу, пытаясь закрепить достигнутые успехи, однако так и не дождались ее. В начале июля 1594 г. при Бечкереке турки сумели нанести поражение объединенным силам повстанцев, а затем разбили другую их группу у Темешвара. После восстания сербов в Банате турки вынуждены были вести борьбу с восставшим валашским господарем Михаем, а в 1597–1598 гг. антитурецкие восстания охватили различные районы Сербии, Черногории и Герцеговины219. Османское государство оказалось в роли обороняющегося, причем линия обороны охватывала почти все европейские владения султана. Очень неспокойно чувствовали себя турки и на той части венгерской территории, которая входила в состав Османской империи, где в любой момент могли произойти нападения со стороны активно действовавших австрийцев.

Главный театр военных действий в летней кампании 1597 г. находился в Венгрии. Соединившись у Белграда с анатолийским и румелийским войском сипахи, турецкая армия под командованием Сатырджи Мехмед-паши направилась к осажденному австрийцами Дьёру (нем. Рааб), к нему было приказано доставить несколько пушек из Буды. Однако, получив сообщение о том, что турецкий гарнизон Дьёра совершил несколько удачных вылазок из крепости и заставил уйти неприятеля из-под стен города, сердар изменил маршрут и отдал приказ двигаться в сторону занятой австрийцами крепости Тата (Татабанья — на северо-западе от Буды), к которой турки подошли лишь 8 октября 1597 г. Все летние месяцы были потрачены на сбор армии и марши, а также на принятие решения о месте сражения с противником. Начатый обстрел крепостных стен Таты, подкопы и подрывы не давали желаемых результатов. Проделанные артиллерией бреши, как пишет турецкий хронист Мустафа Наима, оказывались слишком высоко над землей и не позволяли провести штурм. Все предпринимавшиеся турками попытки приступа заканчивались неудачей — защитники крепости метко забрасывали штурмующих камнями и бомбами. Однако ни высота брешей, ни обстрел обороняющихся никогда прежде не были непреодолимыми препятствиями для турецкой армии. Теперь это служило оправданием для военных неудач. Защитники Таты, вероятно, опасаясь того, что не смогут отстоять крепость, ночью неожиданно сами покинули ее. Турки преследовали их до Каморона, но всадники анатолийского бейлербея Мехмед-паши, посланные в погоню, смогли убить и пленить лишь нескольких беглецов.