Книга Так хочет Бог - Андрей Муравьев

Дальше медлить стало опасно.

Когда охранники, чувствуя близкую вечернюю остановку, расслабились, он стряхнул перетертые ремни. Рывок к вознице.

Казак замер, примеряясь к раскачивающемуся темпу повозки.

Впереди, на облучке, восседал одинокий араб. Днем в повозке и под навесом погонщика собиралось несколько охранников, но к вечеру, когда солнце шло на убыль, они предпочитали свежий воздух и седло духоте повозки и доске облучка.

Горовой убедился, что рядом с повозкой не скачет любящий поболтать страж, и высунул руку. Возница не любил бренчание сабли, поэтому оружие складывал в ногах или рядом с собой.

Медленно, не дыша, Тимофей подтянул к себе клинок. Так же аккуратно втащил его внутрь. Разомлевший на солнцепеке возница заметит потерю не скоро.

Казак подошел к туго натянутому полотну, прикрывшему заднюю стенку повозки. Краешком сабли надрезал ткань у самого дна так, чтобы не привлечь внимание. Теперь у него появилось окошко во внешний мир.

В пяти саженях катила такая же телега. Только без верха, скрывающего пленника. Свертки и сундуки, наваленные на нее, были чьим-то скарбом, увозимым от невзгод христианской оккупации. Или товаром, нужным будущим защитникам веры.

В речах охранников часто звучало слово, которое рыцарь слыхал ранее. "Антиох" – город-крепость, способная в одиночку выстоять годы против сонмища воинов. Мусульмане надеялись на эту твердыню. Туда, видимо, и направлялся отряд неведомых до сих пор похитителей.

Горовой посмотрел по сторонам. Слева трусила лошадка, на которой восседал вымотанный дневным переходом араб. Ухоженные, но недорогие доспехи, сабля без отделки, значит, и лошадь будет под стать – добрая, но не быстрая.

Зато справа, чуть позади, гарцевал молодой батыр в нарядном плаще, чистом тюрбане поверх кулах-худа с серебряной чеканкой. Его жеребец явно не набегался, порываясь пуститься вскачь, а хозяин поигрывал щегольской плеткой. Кольчугу юноша, не ожидавший нападения в явно дружественных местах, снял и повесил на луку седла, отделанного с богатой выдумкой. На уздечке красовались золоченые бляхи, у седла висел багровый саадак с луком.

Этот воин явно не станет брать себе "обыкновенную" коняжку.

Горовой определился.

С той стороны повозки, которая оставалась видна "щеголю", он начал долбить щель между досками борта. Скрип и подозрительное шуршание быстро привлекли внимание. Араб подъехал поближе, перегнулся в седле, высматривая причину шума. В это мгновение полотно над его головой разошлось под лезвием сабли, и на круп коня взлетел еще один седок.

Тычок рукоятью сабли в висок, рывок! И Горовой перепрыгивает в опустевшее седло. Жеребец, почувствовав чужого, запряг ушами, присел. Тут же, за неимением шпор, получил острием сабли в бок, и… полетел.

Тимофей Михайлович собирался уходить по той тропке, по которой они сюда добирались, но лошадь предпочла не возвращаться, а мчаться вперед. Мелькнули сбоку две повозки, лица встревоженной охраны, а дальше – кусты, кусты, оливковые деревья, заросли персиковых садов. Дорожка петляла, уносясь вдаль. За спиной гудел топот погони.

Казак спрятал саблю в ножны, предусмотрительно всунутые за пояс, оглянулся.

Десяток всадников в развивающихся дорожных плащах неслось по его следу, понемногу сокращая дистанцию. Вперед вырывались трое: молодой витязь в серебренном остроконечном шлеме, похожий на выброшенного из седла "щеголя", и двое невысоких смуглоликих степняков, уже натягивающих свои кривые луки.

Горовой пришпорил жеребца, заставляя его увеличить и без того бешеный темп гонки.

Повороты мелькали один за другим. Узкая караванная тропа, протоптанная тысячами копыт, петляла в скалах, как змея, уходящая от опасности по воде.

Это не давало преследователям обрушить на его плечи всю мощь своих луков. Но и для беглеца появилась одна существенная проблема – он не знал, чего ожидать от следующего поворота. Там мог быть обрыв, перед которым здравомыслящий человек придержит скакуна, могла быть развилка с селением, полным людей, да и воинский отряд местного бека, посланный патрулировать окрестности, нынче не редкость.

Мимо крупа лошади промелькнула пара стрел. Преследователи подобрались близко. Если попадут в коня, то гонка будет проиграна. Тимофей сдержал бег жеребца, высматривая удобный поворот. Ага! Вот и он.

Едва склон горы скрыл его от преследователей, удила рванули рот скакуна, заставив того встать на дыбы, остановиться и развернуться. Сабля прыгнула в ладонь.

Вылетевший из-за поворота витязь успел среагировать. Нырнул под лезвие клинка, уходя подальше, прикрылся щитом. Два добрых удара саблей пришлись на умбон и на гарду, выпад в шею выдержала кольчуга противника. Азиат умело прикрылся конем, закрыв подъесаулу путь к отступлению. Топот за спиной указал, что к врагу прибыло подкрепление.

Араб взмахнул своим оружием, по плечу пробежал первый кровавый росчерк.

Позади возмущенно загалдели лучники. Они держались на отдалении, не решаясь приближаться к сече.

Горовой окончательно сосредоточился на поединке. Темп он уже потерял, осталось выгадать себе хотя бы одного поверженного врага. Тем более, что тот сам не стремился отойти за спины подоспевших товарищей.

Удар встречался ударом, выпад блоком. Сабли мелькали все быстрее.

К первой ране на плече добавилась вторая, узкий прорез на груди, над самым сердцем. У Горового не было кольчуги, и даже легкие касанья бритвенной сабли противника оставляли следы на теле.

Но и араб пропускал. Надрублен плащ, багровым подтеком окрасился рукав. Под наносником белеет зубами оскал, изображая улыбку, но из надкушенной в азарте губы на подбородок тянется тонкая струйка крови.

Налетевшие лучники всадили сразу три стрелы в круп лошади. План рушится на глазах!

Жеребец под седлом казака все хуже слушается колен, не реагирует на удила. Животное слабеет и готово пасть. Осталось немного.

Тимофей чертыхнулся. Ничего! Надо лишь прикрыться своей лошадью от стрелков, сбить врага и, перескочив в опустевшее седло, уйти дальше в скалы.

Осталось малость – победить.

Тимофей рубил, выискивая прореху в обороне соперника.

Вот, вроде, руку далеко отставил. Выпад! Но край чужого щита легко отбил лезвие, а по спине рыцаря потекла новая струйка крови.

Забавляется гад!

Араб ухмыльнулся в ответ на чертыхания.

И тут же получил два чудовищный удара. Один отвел саблю араба, второй проломил щит, вгоняя лезвие под чешую наборного доспеха. Латинянин шел на смерть, выйдя бездоспешным под ответный удар раненого стража. Шел на размен.

Сабля араба пошла вниз вместе с гортанным проклятием на незнакомом языке.

Но не дошла.

Две стрелы свистнули в воздухе. Одна прошила голову лошади беглеца, вторая лишь срезала прядь волос с его затылка, всадившись в приоткрытый рот противника.