Книга Русалочка должна умереть - Соро Кет

– Когда Верена состарится, – сказал Себастьян, – и ее грудь отвиснет ниже ее волос, Маркус обязательно напишет и это. Давай не будем торопить время.

– Не отвиснет, – горячо возразил дядя. – Я знаю бабушку этой крошки и поверь мне!.. – тут он зыркнул на Маркуса, но все равно закончил. – Там все по-прежнему выпукло.

С тех пор, Маркус не подпускал их с дядей к свои работам. И когда горничная, спустившись, пригласила Себастьяна пройти в мастерскую, граф удивился. Его опять готовы впустить в святилище?.. Или, Верена там?..

Частично, все так и было.

Граф посмотрел на плачущую кровью девушку; то ли русалку, то ли вампиршу, то ли еще какую-то нежить. Она плакала от ярости. Черты заострились, глаза сверкали от злости. Казалось, дай ей сейчас платок – она отгрызет его вместе с пальцами.

Работа была живой… и великолепной.

Маркус в испачканном красками переднике, вытирал руки.

– Говорят, ты хотел видеть нашу маленькую жемчужинку.

– Живьем, – сказал Себастьян, немного разочарованный, что на этом портрете никаких выпуклых идей нет. – Тебе говорили, что в мире есть другие женщины?.. Натурщицы, там, модели…

Маркус усмехнулся и тоже посмотрел на свое творение.

– Если эта маленькая засранка меня не бесит, то вдохновляет неимоверно. В ней, действительно, что-то есть… Что-то бесячее, не находишь?

– Она слишком тощая сзади, чтобы меня бесить.

– Так сразу и не скажешь, глядя на ваши влажные приветствия.

Себастьян ощетинился.

Он понимал, конечно, что Виви – давно не пять. И целовать ее в губы при встрече, немного странно. Но в то же время, он помнил Верену еще трехлетней. Когда, старательно собрав свои маленькие губки в кучку, малышка торжественно касалась ими его закрытого рта.

Этот поцелуй был частью приветствия, сложившимся ритуалом. И когда Ви вернулась с теми же приветствиями, Себастьян не возражал. Говорил, этот поцелуй – его прощальный кивок пролетевшей молодости. Чмоки тем счастливым денькам, когда они с Фредом и мальчиками скакали верхом, все вместе ездили на футбол или на рыбалку…

Маркус вечно все не так понимал!

– Верена всех при встрече целует. В том числе, Цезаря.

– С языком?

– Могу я поговорить с ней? – отмахнулся Себастьян. – Я пытался связаться по телефону, но ее номер не отвечает.

– Она на психе разбила свой сотовый телефон, и я отказался купить ей новый.

– Ты просто душечка. Учитывая ту мелочь, что не родись она, ты рисовал бы граффити. Под мостом. Угольком из костра, потому что на краски у тебя не было бы денег, – проговорил Себастьян.

– Я расплатился сполна, когда женился на Джессике и выдавал себя за отца этой маленькой… – он оборвал себя.

– Жемчужинки, – ехидно подсказал граф. – По-моему, ты ревнуешь. Просто не признаешь. И пишешь свои «выпуклые» работы.

Маркус сел к маленькому столику у окна и указал гостю на свободное кресло.

– Мне кажется, нам пора серьезно поговорить.

– О чем же?

– Ты знал, что наша Ви и твой сын? – Маркус сделал рукой неопределенный жест.

– Догадывался, – без запинки соврал Себастьян. – Ты?

– Я знал, но не одобрял!

– Ну, как обычно! Всегда все знаешь, все порицаешь, но ничего не делаешь, чтобы это предотвратить.

Тот рассмеялся.

– А что я мог сделать? Мама ей позволяла. Филипп меня даже слушать не захотел, сразу начал врать, что они лишь дружат.

– Ты с Филиппом говорил?

– Филипп – сын Мариты. Естественно, я с ним говорил!

– Он больше мой сын.

– И именно поэтому, я говорю с тобой. Чтобы ты повлиял на своего сына. Верена и Джесс воевали с тех самых пор, как Ви родилась. Сперва за Фреда, затем за Ральфа. Филипп был просто вопросом времени…

– Когда кобылка вроде малышки Ви, живет в одном стойле с жеребцом вроде Фила, это всегда – вопрос времени. Мы с Лизель обсуждали их брак, если это тебя волнует. Ты доволен?

– Нет, – насупился Маркус. – Я знаю, как ты к этому отнесешься, поэтому прошу сразу: выслушай до конца. Я не единственный, кто это замечает. Просто единственный, кто придает этому значение.

– Чему же?

– Верена с Филиппом нечестна.

Себастьян подался вперед. Так, получается, его мальчик – не идиот? Верена в самом деле его обманывала?

– Она встречалась с Ральфом? Спала с ним за спиной Фила?!

На миг Маркус вытаращил глаза, но тут же взял себя в руки.

– Нет! Я не в этом смысле. Она ни с кем другим не спала, об этом не беспокойся. Но она не любила Филиппа так, как говорила. Уверен, мама промыла ей мозги своими имперскими планами и велела забеременеть от Фила любым путем. Вот почему Верена спала с ним. Нравится ей по-прежнему кое-кто другой…

– Да твою мать! – Себастьян вскочил, едва сдержавшись, чтоб не пнуть стол. – И это больное дерьмо ты скормил Филиппу?! Ты это ему сказал?! – его трясло. Еще момент, Себастьян сгреб бы Маркуса за рубашку и сделал то, о чем все эти годы только мечтал – проехался кулаком по его надменной физиономии. – Ты знаешь, как он относится к Ральфу. Знаешь, как он его ценит, знаешь, как он всегда ревновал к нему Джессику! Какого черта ты его накрутил?

– Я говорю не о Ральфе!

– О Фердинанде?

– Не смеши мои кисточки. Я говорю о тебе самом.

– Маркус, я знал бы, если бы спал с ней. Я пока еще немного соображаю.

– Выслушай до конца! – резко повторил Маркус. – Верена с детства была со странностями, и я как все мы, не принимал ее флирт всерьез. Если Марита не возражает, что ты целуешь подружку сына, то мне тем более все равно. Но когда после драки, ты вышел в холл и начал флиртовать с полицейской, Ви просто озверела. Понятно, она пыталась не подавать вида, но я-то стоял с ней рядом. И я как раз смотрел на нее… Она выглядела примерно так, как выглядит на этом портрете.

Себастьян очень медленно, глубоко вдохнул. Взглянул на перекошенное лицо «русалки».

Что Марите на него плевать, он был в курсе. Хотя и неприятно слышать это от Маркуса. Жена есть жена, но… Маркус сказал правду о чувствах Мариты и его бред про Ви улегся в удобренную почву.

– …когда ты увел ту девушку с собой в кухню, Верену буквально перекосило, и я прозрел, – закончил Маркус. – Тот поцелуй, на конюшне, был неспроста. Как и все остальные.

Себастьян и сам это знал. Он понимал, что Верена тоже все понимает. Все то, что делает своим ртом. Но она была еще девочкой, еще неопытной хищницей, пробующей себя в игре. И он подыгрывал ей, как большой лев играет со своим львенком.