Книга Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

— Мою мать звали Ракель Перейра! — поправила его Жики.

— Мадам, в списках, найденных к комендатуре лагеря после освобождения, нет узницы под таким именем. Под номером 67178, который вы предоставили, значилась узница Адель Ришар.

— Мама назвалась ее именем по прибытии в лагерь.

— Каким образом? — в голосе адвоката не слышалось иронии, даже звучало некое сочувствие, и поэтому Жики честно ответила:

— В вагоне поезда, в котором нас везли, вместе с нами ехала женщина с дочерью, родом из Лиона. В дороге обе умерли.

— Как удачно! — воскликнул адвокат, всплеснув руками. — А вы уверены, мадам, что они умерли естественной смертью?

Жики показалось, что она ослышалась: — Что?

— Вы уверены, что ваша матушка не приложила к этому руку?

— Я протестую! — воскликнул мэтр Анне, адвокат Жики, подскочив на месте.

— Отклонено, — судья остановил того властным жестом. — Отвечайте, мадам.

— Да вы с ума сошли! Как вы могли такое подумать, — оскорбилась Жики. — Бедная женщина и ее дочь двое суток лежали в горячке, без лекарств и всякой медицинской помощи.

— Допустим, — уступил адвокат. — Тем не менее, факт остается фактом — ваша мать воспользовалась чужими документами, что является уголовным преступлением, мадам!

— Я… вы… да как вы можете! Она спасала себя и спасала меня. Если б мама и я попали в лагерь как еврейки, мы бы и месяца не прожили.

— Ага! — обрадовался адвокат. — Значит, ваша мать боролась за выживание! Как изобретательно. А спала она с руководством лагеря тоже в борьбе за выживание?

— Я протестую! — вновь выкрикнул мэтр Анне. — Это провокация!

— Послушайте, мэтр, — судья повернулся к адвокату мадам Селен, — чтобы выдвигать подобные обвинения, необходимо подкрепить их доказательствами. Иначе я привлеку вас за клевету.

— Непременно, Votre honneur![382] У меня есть самый надежный свидетель! Прошу вызвать мадам Грету Вигман. Она подробно расскажет нам о способах, которыми мадам Ришар… о, простите, мадам Перейра… а может еще точнее — мадам фон Арденн боролась за выживание. Нам понадобится переводчик.

Жики показалось, что она сейчас грохнется в обморок — перед ней стояла мерзкая тварь — Aufseherin[383] — та самая, которая отбирала женщин для утех лагерного начальства, подготавливала их, мыла, причесывала, давала чистую одежду, а потом отводила в офицерскую столовую, где несчастных терзали по нескольку часов. Те не всегда возвращались…

— Мадам Вигман, — начал адвокат, — вы работали надзирательницей в лагере Генгенбах, в бараке F с января 1940 по март 1944 года?

— Все верно, mein Herr[384].

— Вы были приговорены за это к наказанию?

— Да, mein Herr, я провела десять лет в тюрьме Айхах, в Баварии. Освобождена досрочно по состоянию здоровья. У меня астма, — Вигман демонстративно кашлянула.

— Сожалею, — заявил адвокат, а затем спросил:

— Вы помните узницу Ракель Перейра? Или Ракель фон Арденн?

— Нет, mein Herr. У меня прекрасная память.

— Может быть, Адель Ришар?

— О да! — кивнула Aufseherin. — Эту помню очень хорошо. Она пользовалась успехом у моего начальства.

— Я протестую! — воскликнул адвокат Жики.

— Протест отклонен. Продолжайте, мэтр.

— Поясните, мадам Вигман, что вы имеете в виду.

Бывшая надзирательница замялась: — Эта Адель Ришар была очень красивой. Мое начальство…

— Поясните, пожалуйста, кого именно вы называете начальством?

— Мое начальство — начальник лагеря штурмбанфюрер СС Альфред Вильке, его заместитель гауптштурмфюрер СС Генрих Айсс и начальник медчасти доктор Рольф Грюнвиг.

— Так, так! Она вступала с ними в интимную связь?

— Я протестую! — закричал мэтр Анне, видя, как смертельно побледнела его подопечная.

— Отклонено! Отвечайте, мадам.

— О да, неоднократно.

— С кем именно?

— Со всеми тремя.

— Как это — со всеми тремя? — деланно удивился адвокат. — Сегодня с одним, завтра — с другим? Послезавтра с третьим?

— О нет, — хладнокровно пояснила немка. — Сразу с тремя. Одновременно.

В зале суда поднялся гомон — кто-то засмеялся, кто-то начал возмущаться, а судья, от души стукнув молотком, загремел: — Тихо!!!

— Одновременно? — подхватил адвокат. — Как вы полагаете, мадам Вигман, она пошла на это добровольно?

— Ну, насильно ее к ним никто не тащил, — уклончиво ответила Aufseherin, а адвокат предпочел не уточнять.

Жики вспомнила, как капо уводила ее маму, бледную и прозрачную, словно из мутного стекла, с поникшими плечами, обтянутыми новой кофточкой, как та возвращалась, старясь не встречаться глазами с соседками по бараку, и нервы молодой женщины не выдержали:

— Заткнись, сука! — закричала она. — Чтоб ты сдохла, гадина!

— Я штрафую вас, мадам, на сто франков, — не моргнув глазом заявил судья, устраиваясь поудобнее. — Продолжайте, свидетельница.

— Итак, она обслуживала ваше начальство добровольно? — адвокат все же решил посмаковать пикантную подробность.

— Никто ее не заставлял, — повторила немка. — Ни в первый, ни в другие разы.

— Так это было несколько раз? — картинно изумился адвокат. — Сколько именно?

— Неоднократно.

— Это неправда! — в отчаянии закричала Жики. — Она лжет!

— Еще раз штрафую вас, мадам. Двести франков.

— Вы затруднитесь сказать, сколько раз?

— Раза три-четыре.

Жики уронила голову на ладони и заплакала. Мэтр Анне осторожно погладил ее по плечу: — Постарайся взять себя в руки.

— Прошу обратить внимание, ваша честь, — обратился адвокат Сюзанны к судье, — что мою клиентку хотят лишить имущества на том основании, что оно было получено ею за услуги интимного характера, которые она якобы оказывала aux boches[385] … повторяю — якобы, так как это не доказано. Но кто же ее обвиняет?.. Послушаем далее нашу свидетельницу. Итак, мадам Вигман, можете ли вы утверждать, что интерес Адель Ришар к вашему лагерному начальству был, мм-м… бескорыстным?

— Господи, да что он несет? — ахнула Жики.