Книга Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Игорь Синицин

Я не совсем уверен, что в предыдущих главах удалось нарисовать объемный портрет Юрия Владимировича. Рискуя, может быть, в чем-то повториться, хотел бы вновь вернуться не к различным сторонам деятельности Андропова и фона, на котором она проистекала, а к его личности, привычкам, характеру и даже — болезням. Но это в целом довольно сложно сделать, поскольку он был весьма замкнутым человеком, не терпевшим ни малейшего вмешательства в свою личную жизнь. Он не позволял проявлять никакого интереса к его юношеским и молодым годам не только в силу конспирации, присущей столь секретной персоне, как председатель Комитета государственной безопасности, но и по свойствам характера.

Позволю себе высказать одну гипотезу, возможно приоткрывающую завесу над таинственностью, которой окружены его молодые годы.

Судя по его собственному высказыванию, сделанному в начале 80-х годов начальнику 4-го Главного управления при Министерстве здравоохранения СССР академику Чазову, с которым Юрий Владимирович был очень близок, его дед по матери был богатым купцом. Отец Юрия Владимировича, как известно из официальных материалов, был телеграфистом, то есть хотя и мелким, но все-таки царским чиновником. Мать была учительницей музыки, то есть опять-таки выходцем из богатой среды, где серьезно учили музицированию на рояле и скрипке, но не гармошке и балалайке, чем отличались многие советские и нынешние российские деятели. Между тем в самом конце 20-х — начале 30-х годов, когда Юрий Андропов должен был после семилетки учиться в средней школе, техникуме или высшем учебном заведении, в Советском Союзе господствовал ярый классовый подход к образованию. Его могли свободно получать только дети рабочих и крестьян, молодые рабочие и крестьяне — прямо от станка или сохи. Все остальные юноши и девушки, особенно родственники царских чиновников, богатых купцов, интеллигентов, были лишены в правах. Им требовалась определенная социальная мимикрия, то есть некоторый стаж работы на самых примитивных рабочих местах на заводах, фабриках, транспорте, в коллективном сельском хозяйстве, чтобы «приобщиться» к рабочему классу-гегемону и получить право поступать в училища, техникумы и высшие учебные заведения.

Может быть, поэтому столь яркая личность, как Юрий Андропов, с глубокой внутренней культурой, в шестнадцать лет сначала становится грузчиком, помощником киномеханика, затем рабочим телеграфа в городишке Моздоке на Северном Кавказе, где получает первичный статус рабочего. Здесь же он вступает в Коммунистический союз молодежи. Но он не остается в тех местах, где было много людей, знающих о его «неправильных» социальных корнях. В восемнадцать лет он — матрос на Волге, то есть совсем в другом регионе. Это весьма романтическая рабочая профессия. Еще через год он оседает на Верхней Волге, в городе Рыбинске, курсантом техникума водного транспорта.

Не его ли бурная, бродячая молодость способствовала тому, что будущий хранитель очага большевизма и коммунистических устоев так любил, хорошо знал и с удовольствием цитировал лучшие плутовские романы советской литературы «12 стульев» и «Золотой теленок» И. Ильфа и Е. Петрова? Ведь ни суровый Сталин, ни балаболка Хрущев не позволяли с конца 30-х и почти до 70-х годов переиздавать их, усматривая в похождениях Остапа Бендера некий антисоветский душок. Чего стоят только тексты некоторых объявлений на страницах произведений Ильфа и Петрова: «Пиво отпускается только членам профсоюза», «Оставляй излишки не в пивной, а на сберкнижке», или «Заговор „Меча и Орала“» и любовь к беспризорным детям, которая явно пародировала сладкие подвиги главы ВЧК на ниве борьбы с детской беспризорностью, приписываемые тому, кто осуществлял массовые репрессии против родителей этих детишек и делал их сиротами, — Феликсу Дзержинскому. Для председателя КГБ и будущего генсека такая любовь к «12 стульям» и «Золотому теленку» была несколько странновата. А в глазах некоторых его престарелых коллег на Лубянке — весьма предосудительна. Но для волжского матроса и «лишенца» Юры Андропова вполне естественна.

В Рыбинске начинается политическая карьера Юрия Андропова. После окончания техникума его — теперь дипломированного специалиста, судового техника — не отпускают снова плавать по Волге, а избирают освобожденным секретарем комсомольской организации Рыбинской судоверфи. По тем временам это была такая большая организация ВЛКСМ, что ей был дан статус райкома. Юрий стал соответственно секретарем райкома комсомола.

Я думаю, что уже тогда в характере Юрия Владимировича проявились большие организаторские способности и он был ярко выраженным общественным лидером. В 1984 году, после смерти генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Президиума Верховного Совета СССР Юрия Владимировича Андропова, городок Рыбинск Ярославской области назвали в его честь — Андропов, но с началом демократических преобразований в России в 90-х годах город Андропов снова превращается в Рыбинск…

Морозным декабрем 1976 года Юрия Владимировича посетила в его кабинете на Лубянке делегация Рыбинского речного техникума. У меня сохранилась короткая запись беседы на этой встрече, состоявшейся по инициативе рыбинцев как раз в дни сорокалетия со дня окончания Андроповым этого техникума. Делегацию составляли Сергей Попов, начальник техникума, Юрий Шумаев, замполит, Алексей Воронин, секретарь партбюро, и Алексей Конюхов, курсант-отличник. Одеты они были в строгие, хорошо пошитые черные форменки речников. На рукавах — золотые шевроны речных командирских званий, даже у курсанта-отличника какая-то загогулина. Пред очами грозного председателя КГБ и члена политбюро ЦК КПСС гости нисколько не тушевались. Чувствовали они себя вполне комфортно и независимо, словно перед ними был не один из вождей СССР, а секретарь комсомольской организации техникума. И Юрий Владимирович был совершенно раскован, по-человечески рад встрече с земляками. На большой стол заседаний, за которым все сидели, принесли чай, кофе, печенье, конфеты. Разговор сразу принял непринужденный, доброжелательный характер.

Сначала он поинтересовался профилем сегодняшней подготовки курсантов родного учебного заведения. Ему назвали среди прочих модное современное направление учебы — электрику, электронику. Юрий Владимирович с сожалением сказал, что в его времена таких сложных отдельных факультетов не было, учились на судоводительском, судомеханическом и судоремонтном отделениях. Начальник техникума передал Андропову несколько фото 30-х годов с портретами преподавателей и курсантов, современные фотографии Рыбинска и памятных исторических мест города.

Разглядывая фото, Юрий Владимирович спросил о своих старых преподавателях Цветкове и Виноградове. Оказалось, оба давно ушли из жизни. Вспомнил Андропов и капитана парохода Михаила Ивановича Штыркина, с которым он когда-то ходил по Волге.

— Он у меня в гостях был, лет девять назад… — сказал Юрий Владимирович. — Лет за семьдесят ему было. Я его чайком попоил, и вспомнили мы, где было междуречье Мологи и Волги, где Молога в Волгу впадала, — до затопления Рыбинского моря, — в большую воду ходили поперек, прямо в Шексну… Так Михаил Иванович, оглядев столик с телефонами, вроде этого, — Андропов показал на огромный телефонный пульт возле своего письменного стола, — мне сказал, вроде критикуя: «Ну и туз ты стал! А какой парень был!..»