Книга Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Игорь Синицин

Как правило, для казнокрада-разведчика все сходит благополучно. Весьма редко, на основании очень весомых подозрений, резидентура устраивает своему сотруднику тайную проверку или даже провокацию с помощью кого-то другого из агентуры своих сотрудников. И тогда, конечно, песенка казнокрада бывает спета. Его немедленно вывозят в Москву и… чаще всего отпускают с миром на все четыре стороны, чтобы не позорить коллектив и руководство. Иногда, впрочем, дело может кончиться и трибуналом.

Однажды среди руководства секретариата председателя стал предметом обсуждения случай, происшедший в Вене. Венский резидент, приехав в рядом расположенную словацкую Братиславу, где был советский телефонный аппарат засекреченной связи ВЧ, позвонил в секретариат и попросил срочно вызвать его в Москву. Здесь он рассказал о том, что у его заместителя по контрразведке, находившегося под прикрытием должности заместителя торгпреда и отдыхавшего в те дни в отпуске в Москве, обнаружена в личном сейфе при «случайной» проверке крупная сумма денег. Она значительно превышала всю его возможную зарплату за годы пребывания в Вене. После «находки» в сейфе замрезидента работники резидентуры устроили негласный обыск в квартире подозреваемого в коррупции, а возможно, в еще большем грехе — связи со спецслужбами противника. Во время этой проверки они выявили настоящий оптовый склад изделий легкой промышленности и ювелирных украшений. Сотни джемперов, кофточек, юбок, меховых шапок находились в этой квартире.

Чтобы не вызывать подозрения у объекта разработки и не спугнуть его, коррупционера выпустили из Москвы к месту службы, в Вену, и продолжали следить за ним. Замрезидента по контрразведке был направлен в столицу Австрии не из ПГУ, а из 2-го, контрразведывательного, управления КГБ. И — о, ужас! — «прослушка» установила, что объект наблюдения находится в частом телефонном общении с начальником ВГУ Григоренко и другими руководителями этого контрразведывательного подразделения. Более того, он отправляет на квартиры этих руководителей щедрые дары, состоящие из иностранного барахла.

Учитывая тяжелый вес московских покровителей замрезидента в Вене, его «персональное дело» слушалось не в трибунале, а на парткоме КГБ. Подпольный «миллионер» объяснял членам парткома, что за границей, да еще через торгпредство, куда множество фирм предлагают на продажу свои товары, можно по дешевке скупить массу прекрасных вещей. А относительно десяти тысяч неучтенных долларов, которые нашли у него в сейфе, им было сказано, что он скопил эту сумму «непосильным трудом и воздержанием». Партком ограничился тем, что исключил его с формулировкой «за стяжательство» из партии, а генералу Григоренко и другим «подельникам» было высказано порицание. Затем Андропов подписал приказ об увольнении контрразведчика. В ближайшие после этого решения дни в ПГУ и ВГУ прошли партийные собрания, резко осудившие разложившихся чекистов, позорящих КГБ в глазах партии и работников зарубежных совучреждений… Была, кроме уголовной, и другая подоплека того факта, что скандалу дали разгореться и слушали его вплоть до парткома КГБ, хотя и не передали в трибунал. Дело в том, что начальник ПГУ Крючков, первым получивший сигнал о жулике в венской резидентуре, конфликтовал с начальником ВГУ Григоренко, откуда и прибыл на службу в Вену коррупционер. Крючков задолго до этого случая старался спихнуть с кресла начальника контрразведки профессионала Григоренко, который замечал много ошибок, а может быть, и еще чего у начальника ПГУ. В тот раз одному фавориту Андропова не удалось убрать другого любимца председателя — начальника контрразведывательного главка из центрального аппарата КГБ. Другой случай представился Крючкову спустя пару лет.

Как видим, достижение карьеристских целей с помощью подарков не только процветало в верхушке партии и руководства организаций и учреждений, но имело место и в КГБ. Таким и стал другой вопиющий случай коррупции, который начальник ПГУ — конкурирующего с ВГУ подразделения — не упустил. Мне рассказывал о нем надежный источник, мой отец, уже после того, как я ушел с Лубянки назад в АПН. Речь шла тоже о коррупционном скандале, крайне возмутившем Юрия Владимировича. Дело в том, что у одного из самых высоких чинов контрразведки был молодой и любимый заместитель в генеральском звании. Этот контрразведчик дружил с одним из ученых, работавшим в военно-промышленном комплексе страны. Ученый этот, как говорили тогда, был «секретоносителем», возможно лишь по формальным признакам. По национальности он был евреем.

Когда друг генерала КГБ подал прошение о выезде в Израиль на постоянное местожительство, то получил полный отказ. У семьи этого человека была довольно приличная дача под Москвой. Он очень хотел уехать из СССР на историческую родину и придумал обходной путь. Он встретился со своим другом, заместителем начальника ВГУ, отдал ему ключи от дачи и сказал: «Если ты добьешься того, что меня и мою семью выпустят в Израиль, то дача станет твоей».

Молодой генерал был нахален и самоуверен. Он считал, что его всесильный шеф поможет ему снять запрет на отъезд «секретоносителя». Однако просчитался. Такой запрет в то время мог быть снят только личной резолюцией председателя КГБ, а шеф молодого генерала не решился идти к Андропову с этим неформальным вопросом.

Прошло изрядно времени, а «отказник» — владелец дачи — никак не мог получить положительного ответа на свои заявления о выезде. Тогда он попросил встречи со своим другом, молодым генералом, и сказал ему, чтобы тот вернул ключи от дачи хозяину. Гонористый генерал, привыкший уже к даче, как к своей, пошел на приятеля в атаку. «Знаешь ли ты, что я с тобой сделаю?! — орал он на беззащитного человека так, как это практиковалось его коллегами в 1937 году. — Ты у меня поедешь в Сибирь, а не в Израиль!»

Бедный еврей, в свою очередь, также страшно возмутился. Он написал обо всей этой истории личное письмо Юрию Владимировичу и сдал его в приемную КГБ. Оно дошло очень быстро. Финал истории наступил через несколько дней. Генерал-коррупционер был разжалован и уволен из органов безопасности. Его высокий покровитель, пытавшийся защитить своего любимца и бормотавший у Юрия Владимировича в кабинете что-то о том, что, дескать, автор письма клеветник и какой хороший человек и профессионал его молодой заместитель, был также выброшен с оперативной работы. Насколько я знаю, такое простое наказание, как перевод работника «под крышу», является для чекистов чрезвычайно болезненным. Я думаю, что этот старый генерал еще легко отделался. Юрий Владимирович был абсолютно беспощаден к коррупционерам и их покровителям. Видимо, сыграло свою роль то обстоятельство, что Андропов его знал еще со времен будапештского восстания 1956 года, когда Юрий Владимирович служил послом, а чекист — в представительстве КГБ.

Повторюсь, что, кроме отдельных и редких случаев взяточничества и казнокрадства, массовой коррупции в главной спецслужбе страны не наблюдалось. Практически только Андропов и КГБ начали в конце 70-х годов настоящую борьбу с казнокрадством, взяточничеством, лихоимством партийных и государственных чиновников, хозяйственных руководителей. Но в авгиевых конюшнях коммунистической Системы было столько навоза, сколько никакой Геракл за отпущенное ему время не смог бы вычистить потоками всех великих рек мира.

Самый загадочный генсек?

Об Андропове писали как о самом загадочном вожде КПСС за всю историю этой правящей партии. Краткость его пребывания у власти и яркий след в народной памяти, несбывшиеся надежды на него и желание видеть в новых правителях России черты его характера — ненависть к коррупции, преданность делу, необходимую строгость или даже жесткость руки и твердость воли в руководстве государством — все это осталось в истории на виду. Никаких загадок в этом нет. Так был ли он действительно загадочной личностью, как все великие люди? Думаю, что да. В феномене Андропова скрыта некая тайна. Она — в противоречивости его характера, пределах трансформации взглядов под влиянием времени и объективных реалий политики. Наконец, в неясности облика той страны, которую он хотел сделать из СССР. Он столь быстро ушел из жизни, что, так же как и Петр Великий, не успел досказать на смертном одре фразу: «Отдайте все…» Кому и что?