Книга Как ни крути - помрешь - Ким Харрисон

Живой вампир бросил на меня беглый взгляд и тут же сновастал смотреть на освещенную фарами дорогу, едва успев встретиться со мнойглазами.

– Ты нормально себя чувствуешь? – спросил он уже втретий раз. – Ты же ни слова не сказала.

Помахав расстегнутыми полами пальто, чтобы создать потоквоздуха, я кивнула. У ворот Трента я обняла его, но ясно было, что онпочувствовал мою нерешительность.

– Спасибо, что за мной заехал, – сказала я. – Мнекак-то не очень улыбалось, чтобы Квен меня отвозил домой.

Рукой я погладила ручку двери «корвета» Кистена, сравниваяего с лимузином Трента. Машина Кистена нравилась мне больше.

Кистен задумчиво и медленно выдохнул воздух.

– Мне нужно было оттуда уехать, Айви меня с ума свелабы. – Он отвернулся от темной дороги. – Хорошо, что ты ей сразу все сообщила.

– Вы с ней говорили? – спросила я, удивившись и слегкавстревожившись. Ну почему мне не могут нравиться хорошие люди?

– Ну, говорила она. – Он неловко хмыкнул. – Грозиласьоторвать мне голову и вообще все, что оторвать можно, если я украду твою кровьу нее из-под носа.

– Мне очень жаль. – Я выглянула в окно, расстроившисьеще сильнее. Не хотелось мне, чтобы мне пришлось уйти от Кистена за то, что онобрек этих людей на смерть в дурацкой борьбе за власть, о которой они и понятияне имели. Он набрал воздуху, собираясь что-то сказать, но я опередила егобыстрой репликой: – Ты не возражаешь, если я с твоего телефона позвоню?

С настороженным лицом он вытащил из футляра на поясеблестящий телефон и дал мне. Тоже не особенно довольная, я набрала справочную ивыяснила телефон Дэвидовой компании; еще за несколько долларов справочная менясоединила. А что, жалко, что ли? Все равно телефон не мой.

Кистен молча вел машину, а я пробивалась сквозь ихавтоматику. Была уже почти полночь. Он должен быть на работе, разве что уехалпо какому-нибудь делу или рано ушел домой.

– Привет, – сказала я, наконец-то говоря уже не савтоматом. – Мне хотелось бы поговорить с Дэвидом Хью.

– Извините, – подчеркнуто профессионально ответилапожилая женщина. – Мистера Хью сейчас нет. Могу я соединить вас с кем-нибудьдругим из наших агентов?

– Нет! – крикнула я, пока она не выбросила меня обратнов систему. – Есть какой-нибудь номер, по которому я могу с ним связаться? Делосрочное!

Замечание для себя: никогда, никогда не выбрасывай ничьивизитные карточки – Если вы оставите свой телефон и имя… Что именно непонятноей в слове «срочное»?

– Послушайте, – сказала я со вздохом. – Мнедействительно нужно с ним говорить. Я его новый напарник, и я потеряла егодобавочный номер. Если бы вы могли просто…

– Вы его новый напарник? – перебила женщина. Изумлениев ее голосе меня озадачило. Неужто с Дэвидом действительно так тяжело работать?

– Ага, – сказала я, покосившись на Кистена. При еговампирских ушах он отчетливо слышал обе стороны разговора. – Мне действительнонужно с ним поговорить.

– Вы можете подождать минутку? Не вешайте трубку.

– Еще как могу.

Лицо Кистена освещали фары встречных машин. Крепко сжавчелюсти, он не 9тводил взгляда от дороги.

В телефоне слышались щелчки и шорохи, потом осторожный голоссказал:

– Дэвид Хью у телефона.

– Дэвид! – произнесла я, улыбаясь. – Это Рэйчел. – Онничего не сказал, и я заторопилась, чтобы он не бросил трубку: – Подожди, невешай трубку. Мне нужно с тобой поговорить о страховой претензии.

Послышался звук, будто рукой прикрыли микрофон.

– Все нормально, – сказал его приглушенный голос, – яэтим займусь. Кстати, можешь уйти сегодня раньше. Я твой комп выключу.

– Спасибо, Дэвид, тогда до завтра, – сказала егосекретарша, и после нескольких долгих секунд он заговорил снова.

– Рэйчел, – начал он настороженно. – Это насчет рыбки?Я уже удовлетворил претензию. Если ты мне дала ложные показания, я буду оченьогорчен.

– С чего это ты обо мне так плохо думаешь? – спросилая, искренне обиженная. Покосилась на Кистена, который крепче сжал баранку. – СДженксом я допустила ошибку, согласна. Я пытаюсь ее исправить. Ноу меня естьнечто, что может тебе быть интересно.

Недолгое молчание.

– Слушаю, – сказал он осторожно.

Дыхание вырвалось у меня с облегчением, и я лихорадочностала искать ручку в наплечной сумке. Открыв блокнот, я щелкнула авторучкой.

– Ты работаешь за комиссионные, верно?

– Нечто в этом роде, – ответил Дэвид.

– Ну так вот, ты знаешь этот корабль, которыйвзорвался? – Я бросила взгляд на Кистена. Свет встречных фар сверкал на егощетине и на выступивших на скулах желваках.

Послышался треск компьютерных клавиш.

– Продолжаю слушать. У меня участился пульс.

– Полис на него принадлежит твоей компании? Сновапрозвучал стук клавиш.

– Учитывая, что мы страхуем все, что не интересуетПискари, весьма вероятно. – Еще короткая очередь клавиш. – Да, это наш.

– Отлично, – вздохнула я с облегчением. Это должнополучиться. – Я там была, когда оно взорвалось.

Даже по телефону был слышен скрип кресла.

– Почему-то это меня не удивляет. Ты хочешь сказать,это не был несчастный случай?

– Вот именно.

Я глянула на Кистена. У него костяшки пальцев, держащихруль, побелели.

– Вот как.

Снова очередь клавиш, потом жужжание принтера.

Я устроилась чуть поудобнее и прихватила зубами конец ручки.

– Верно ли, что твоя компания не станет платить, еслиимущество было уничтожено…

– … в результате военных действий или же действийбандитских группировок? – перебил он. – Да, верно.

– Великолепно, – прокомментировала я, не видянеобходимости сообщать ему, что сижу рядом с человеком, который все этоорганизовал. Господи, пусть у Кистена будет для меня ответ. – Как тыотнесешься, если я к тебе заеду и подпишу для тебя такую бумагу?

– Очень положительно отнесусь. – Дэвид замялся, потомдобавил: – Рэйчел, ты на меня не произвела впечатления женщины, спонтанносовершающей добрые поступки. Что ты хочешь за это?

Я посмотрела на стиснутые зубы Кистена, на его широкиеплечи, остановила взгляд на руках, держащих руль так, будто он пытался выдавитьиз него железо.

– Я хочу присутствовать, когда ты поедешь урегулироватьпретензию Саладана.

Кистен дернулся – наверное, только теперь понял, зачем мнебыло говорить с Дэвидом. На другом конце провода сгустилось молчание.