Книга Вся моя жизнь - Джейн Фонда

– Приятно, не правда ли?

– Потрясающе, – ответила я. Так оно и было.

– Джейн, вы заставили меня уважать вас. Вы взглянули в лицо своему страху. Обязательно надо понять, каково это – преодолеть страх и взять планку. Тот, кому это чувство незнакомо, – слабак.

Благодарю тебя, Господи! Я спасена. Видит Бог, последнее, чего я хотела бы, – так это показаться слабой, уж во всяком случае не в глазах мисс Хепбёрн, являвшей собой образец твердости духа. Странно получилось. В фильме прыжком в воду из задней стойки я доказывала отцу, что тоже кое-что могу. В реальной жизни я доказывала это мисс Хепбёрн. Моего папу меньше всего интересовало, кто нырял – я сама или дублер.

В конце концов на третьей неделе июля мы отсняли эпизод с нырянием. Я выполнила великолепный прыжок и с огромным облегчением забыла об этом. “Ошиблась, ошиблась!” – сказала бы мисс Хепбёрн. Через несколько дней выяснилось, что пленку каким-то образом испортили в лаборатории, и мне пришлось нырять снова. На повторную съемку мы приехали в середине сентября, когда вода была уже ледяная, – мало мне было неприятностей. Никогда не забуду, как вылезла на мокрый, шаткий мостик, глядя на людей в лодке с камерами, одетых в пуховики. Я давно не упражнялась и слишком замерзла для того, чтобы прыгнуть так же хорошо, как в прошлый раз.

Когда я вынырнула и воскликнула: “Получилось! Не блестяще, но получилось”, – это была моя реплика, непроизвольная и абсолютно точная.

В одной из сцен папа и мисс Хепбёрн играют в парчиси, а я сижу на диване и читаю журнал. Папа бросает реплику насчет того, что я боюсь проиграть, потому и не играю. “А за что ты так любишь эти игры? – отвечаю я. – Видимо, тебе приятно утереть нос противнику. Интересно, почему”. Когда эпизод был отснят и софиты, которые освещали меня для крупного плана, отвели, я внимательно просмотрела это место и поняла, что против яркого света не видела папиных глаз, что помешало мне сыграть короткую сценку обмена колкостями. Это было легко исправить – я просто попросила второго оператора дать чуть больше света на папино лицо. Так и сделали: настала очередь папиного крупного плана, и, прежде чем начать, я спросила его:

– Всё нормально, пап? Ты видишь мои глаза?

– Мне необязательно видеть твои глаза, – презрительно парировал он. – Я актер другого рода.

Ну надо же! Его слова ранили меня до глубины души. Это прозвучало как оскорбление. Неважно, что я реализовала свой проект ради него. Неважно, что я заработала две премии “Оскар”, что у меня двое детей, – всё неважно. Я мгновенно, в точности как моя героиня, снова превратилась в робкую, беззащитную маленькую толстушку. В другом эпизоде Челси говорит матери: “Меня везде уважают. В Калифорнии я делаю ответственную работу… а здесь, рядом с ним, я снова становлюсь толстой маленькой девчонкой!” Это и обо мне тоже.

И всё-таки (актерская жизнь тем и интересна – возможно, кто-то идет в актеры именно поэтому) в то время как одна моя половина ужасно страдала из-за его слов, другая говорила: “Боже мой, как здорово! Именно так я и должна себя чувствовать. Для моей роли лучше не придумаешь”.

На сегодня съемка закончилась, все начали собираться домой, а я осталась на диване, не в силах тронуться с места, но уверенная в том, что ни один человек не заметил, какой эффект произвел на меня папин ответ.

И вдруг мисс Хепбёрн подошла ко мне, села рядом, обняла и прошептала мне на ухо: “Джейн, я понимаю, каково вам сейчас. Спенс постоянно проделывал со мной такие штуки. Как только я отыгрывала свой крупный план, он отсылал меня домой, говорил, что я ему тут не нужна, что свои реплики он может сказать и с помощницей режиссера. Не огорчайтесь так, пожалуйста. Ваш отец даже не подозревает, что его слова вас задевают. Он не хотел вас обидеть. Он точно такой же, как Спенс”. Я была страшно благодарна ей за понимание и сочувствие. Мне стало ясно, что это не просто мои фантазии. У меня был свидетель, и я была не одна такая.

Своему другу и биографу Э. Скотту Бергу Кэтрин Хепбёрн так описывала свои впечатления от съемок фильма: “Удивительно… Между ней [мной] и Хэнком в эпизодах фильма разворачивалась сложная драма, и я думаю, она специально приходила на все наши съемки понаблюдать за нами. Видно было, что она тоскует”. Насчет тоски она была права. Я страстно желала, чтобы он любил меня и видел во мне взрослого, самостоятельного человека. И чтобы я сама любила себя и видела в себе взрослого, самостоятельного человека!

На Золотом пруду” – архетипическая история о любви и преданности, а также о том, как трудно разрешить конфликт поколений, если родители ведут себя отчужденно и дети сердятся на них за это. Из всех моих фильмов этот нашел самый сильный отклик в сердцах зрителей. По сей день и мужчины, и женщины наперебой рассказывают мне о своих отношениях с отцами, таких же, как у Челси с Норманом. Как говорили многие наши зрители, их отцам надо было посмотреть этот фильм, чтобы начать иначе относиться к детям.

Нелегко решить, кто должен сделать первый шаг, не правда ли? Дети сердятся, потому что родители не такие, какими должны были бы быть, и ждут, что неправильные родители признают свои недостатки и попросят прощения. Но чем ты старше, тем труднее меняться. Ты понимаешь, что наделал ошибок, но не понимаешь эту молодежь и стоишь на своем – если только не будешь работать над собой, чтобы не закоснеть. Роль Челси в фильме “На Золотом пруду” и советы, которые дает ей мать, позволили мне понять, что именно дети первыми готовы простить и что, если эти шаги навстречу делаются с любовью, родители наверняка примут предложение. Этель дает Челси[80] очень хороший совет: “Иногда надо очень внимательно посмотреть на человека и вспомнить, что он старается как может”.

Все, кто присутствовал на съемочной площадке, заметили, что у нас с отцом не всё гладко и что наш фильм во многом отражает реальную жизнь, – разве что в конце наступает развязка. Я надеялась, что решение конфликта между отцом и дочерью на экране отразится и на нас с папой. Он всегда говорил, что под маской актерской игры может выпустить эмоции наружу, в то время как в обычной жизни он опасается их проявлять. Возможно, чувства, высказанные по отношению к своей дочери в кино, помогут высвободить настоящие чувства.

Там есть одна сцена с матерью, когда Челси возвращается из Европы за Билли. Она болезненно реагирует на то, что ее отец так близко сошелся с мальчиком, а мать пытается объяснить ей, что под грубостью отца кроется любовь к ней, надо просто поговорить с ним и присмотреться к нему.

– Я его боюсь, – говорит Челси.

– А он боится тебя. Вы составите отличную пару.

– Я даже не знаю его.

– Челси, – уговаривает ее мать, – Норману восемьдесят. У него больное сердце и нарушения памяти. Как ты полагаешь, когда вы наконец сможете подружиться?

Далее следует мой главный эпизод, тот самый, где я встречаюсь с ним лицом к лицу. Я брожу по пояс в воде у причала, а Норман и Билли возвращаются с рыбалки и подгоняют к причалу лодку.