Книга Собрание сочинений. Том 2. Последняя комедия. Блуждающее время. Рассказы - Юрий Мамлеев

— Всё понятно, Фрось. От Колиного носа мы так просто не отделаемся. Чтоб не погибнуть, надо звать.

— Кого?

— Эксперта по смертям.

На следующий день Фрося решила, во-первых, что она не вернётся в свою квартиру, а с Нюрой они вроде как посестрятся, и она будет пока у неё жить. Во-вторых, Фрося нашла всё-таки того «эксперта» из закрытых кругов по фамилии Курбатов Владимир Семёнович. Эксперт решил взяться за дело всёрьёз и попросил ключ от квартиры у Фроси. Та с лёгкостью дала. Эксперт пришёл за ключом не один, а с подругой, Леной, тоже из закрытых кругов.

В тот же день, правда, произошла ещё одна странная история. Фрося из чувства долга позвонила в своё районное отделение милиции. Они ничего не говорила о носе, а только полунамекала, но об исчезновении самого сказала. Между прочим, ей ответили, что в ту злополучную ночь, когда пропал Николай Николаевич, в районе нашли труп — неузнаваемо изуродованный, но без носа. После этого Фросе захотелось заснуть неестественным сном. Звонила она уже из квартиры Нюры.

…Как раз в это время Владимир Семёнович с Леной подходили к дому, где жил пропавший. Был уже вечер, холодило, словно дул ветер с того света. Лену всё время пробирала дрожь.

— Я тебе вот что, Лен, скажу, — повторял Владимир Семёнович, — девки, конечно, дуры. Всё напутали. Тут всё просто. Человека убили, а его эфирное тело, тело-двойник, появилось перед ними, они от этого с ума и сошли, трёхнулись. А дело-то пустяковое. На православной Руси знали, что покойник несколько дней после смерти бродит вокруг.

— Ладно, ладно, — возразила Лена. — А мне что-то страшно. А как же ты объяснишь нос?

— Ну о каком носе ты говоришь? Ерунда всё это. Нам прекрасно известен механизм потустороннего мира. При чём тут нос? Почитай тома по оккультизму, всё ведь, что касается состояний после смерти, расписано по полочкам. Ни о каких носах там речи нет. Дуры и есть дуры.

— Не говори так, Володя. Фрося и даже Нюра вовсе не похожи на дур. Все бы такими дурами были.

— Ну, вот мы и дома, — ласково сказал Владимир Семёнович, открывая дверь квартиры номер 3.

Осторожно вошли, включили свет. Прежде всего, бросились искать нос. Но носа нигде не было: ни в передней, ни в задней комнате, нигде. Лена так и села от разочарования.

— С жиру и нагрезили толстушки, — рассердилась она. — А труп-то где?

— Какой труп? Фрося же не говорила о трупе. Он исчез просто так, — ответил Владимир Семёнович.

— Знаешь, Володя, давай и мы посидим просто так.

— Поздравляю. Давай сидеть.

И в этот момент Лена закричала.

В зеркале, которое было перед ней, появился мужчина, то был Николай Николаевич, — ведь они прекрасно знали его — но с двумя головами. В зеркале явственно были видны две головы, одинаковые причём, двойники, но в самой квартире Николая Николаевича, тем более с двумя головами, и духу не было.

Володя побледнел, но отнёсся к событию, сохраняя себя.

— Ну, вот и не выдержала ты, Лена, испытания. В жрицы ты не годишься, — усмехнулся он. — Все вы такие, интеллигенты. В теории — хоть куда, а чуть что реально — в обморок падаете, от мухи любой. Что дрожишь, как ненормальная?

— Володенька, я сойду с ума — ведь он смотрит на нас двумя головами, гляди, он смотрит на нас…

Володя взглянул. И даже ему стало нехорошо. Две головы Николая Николаевича с четырьмя глазами прямо-таки впились в этих экспертов. Володя всё-таки сохранил частицу самообладания.

— Главное, отсутствие страха, — проговорил он шёпотом. Губы у него побелели. — Если страх возьмёт своё, мы погибнем.

— Давай запоём, Володя, — предложила Лена.

И в это время дикие рожи в зеркале подмигнули кому-то и исчезли. Но подмигнули настолько жутко и зловеще, что понятие о юморе исчезло из умов Лены и Володи навсегда. Однако реакция их была неожиданной.

— В любом случае — не бежать. Мы аналитики, а не трусы. Ты что, Лена, испугалась неординарных галлюцинаций? Позор! — прикрикнул Володя.

Короче говоря, они выпили бутыль с лишним водки и уснули. Рано утром их разбудил хохот.

Лена вскочила первая.

— Где? Где? — закричала она.

И заметалась, точно в поисках хохота. Володя, в одной босоножке, бросился в туалет. Но хохот раздавался не из туалета.

Внезапно он смолк.

Володя вернулся.

— Это был его хохот. Я ведь знал его несколько лет. Это он, — грустно заключил Володя.

— Но где хохотун-то, где хохотун?! — истерически закричала Лена.

— Хохотуна нет, был только хохот.

…Володя решил уходить.

— Поря, Лена, пора, — торопясь и приходя в себя после хмеля. — Зря я тебя заставил остаться. Может быть, действительно, мы чего-то не понимаем.

И они выбежали из квартиры.

…Выслушав рассказ «экспертов» и взяв у них ключ обратно, Фрося, которая уже несколько дней жила у Нюры, призадумалась.

Конечно, в милицию о пропаже мужа сообщила, но в естественных выражениях, без безумия.

А в душе озадачилась:

— Нужен он мне назад такой, найду другого.

Нюра в этом её поддержала.

— Никому на этом свете он такой не нужен, — вздохнула она.

Пошло ещё недельки две, муж не возникал. Фрося решила всё-таки взглянуть в квартиру. Подбила на это и Нюру. В квартиру вошли осторожно, озираясь. Ничего подозрительного и ужасного. Лишь тишина. Ждали час, два, три.

Никаких явлений, только длилась и длилась тишина. Тогда подруги запели. Но песни ничего не изменили. В ответ — абсолютная тишина. Неземной мышкой прошла ночь. А потом ещё двое суток — и никаких видений.

Постепенно всё возвращалось к жизни.

— Забудем о том, что было, — предложила Нюра. — Не нашего это ума дело.

Но видения не прошли даром: за чаем Фрося, вздохнув, проговорила:

— Всё прошло. Но рано или поздно что-то грянет, поверь мне, Нюр.

Но что грянет и где — никто не знал.

Крик

Лена Пушкова и Коля Смуров проснулись свежим утречком в своей постельке. Были они сожителями.

— Ты в Бога-то хоть веришь? — спросила Лена Пушкова у своего.

— Верю, — коротко ответил Смуров.

Лена слегка удивилась, но продолжала:

— А в бессмертие души веришь?

— Меньше, но почему бы нет, — пробурчал Смуров.

— Так во что же ты целиком не веришь? — изумилась Лена. — Ты всё время бормочешь: не верю, не верю. Так во что же ты не веришь?

— Я в своё собственное существование не верю, Лена, — проникновенно и мрачно ответил Николай.