Книга Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 - Юрий Фельштинский

По договорённости в Циммервальде после окончания конференции Троцкий приступил к подготовке II международной антивоенной социалистической конференции, состоявшейся в посёлке Кинталь, 24–30 апреля 1916 г., тоже в нейтральной Швейцарии, так как это была единственная страна, где могли безопасно собираться европейские социалисты. В то же время участия в этой конференции он не принимал. Скорее всего, это явилось результатом недоразумения и самоуверенности Троцкого. Избранная в Циммервальде Интернациональная социалистическая комиссия приняла решение о приглашении в Кинталь всех участников Циммервальдской конференции, и председатель комиссии Гримм несколько раз разъяснял это[866]. Но Троцкий ожидал специального, личного приглашения, которое так и не последовало. В результате он счёл себя ущемлённым и в Кинталь не поехал[867].

В то же время создавалось впечатление, что циммервальдское движение постепенно переставало интересовать Троцкого. Он не видел в нём реальной силы, способной эффективно воздействовать не только на ход практического революционного движения, но даже на положение дел в социал-демократических партиях и во 2-м Интернационале. И это было ещё одной причиной, по которой Троцкий не появился в Кинтале. Он перестал огрызаться и на выпады Ленина, хотя последний продолжал их с не меньшей силой, подвергнув Троцкого критике ещё и в национальном вопросе, который теперь, в условиях войны, рассматривался социал-демократами как особенно важный, имея в виду неизбежность пересмотра границ европейских стран при любом окончании европейской бойни. «А Троцкий? — вопрошал Ильич. — Он герой за самоопределение, но и у него это пустая фраза, ибо он не требует свободы отделения наций, угнетённых «отечеством» данного национального социалиста; он молчит о лицемерии Каутского и каутскианцев»[868].

В то время как Троцкий вполне позитивно откликнулся на предложение меньшевика Ларина принять участие в легальном сборнике с пропагандой идей Циммервальдской конференции, который предполагалось издать в Петрограде (так стала называться столица Российской империи после начала мировой войны: из-за антинемецких настроений «немецкое» название Санкт-Петербург было сменено на русское), Ленин аналогичное предложение Ларина отверг[869].

2. «Борьба», «Голос» и «Наше слово»

С первой половины 1913 г. Троцкий, ранее активно сотрудничавший в газете «Луч», в частности во время пребывания на Балканах, стал все более отходить от неё, причём подчас у него возникала с редакцией острая конфронтация по самым мелким, порой надуманным поводам. Об одном из таких курьёзных случаев Мартынов извещал Мартова: Троцкий жаловался, что конец его статьи был искажён. Оказалось, что после статьи были опущены слова: «Продолжение следует». Лев Давидович же написал «целый ультиматум». Мартов комментировал: «На меня эта история произвела самое прискорбное впечатление. Я впервые усомнился в личной безупречности и порядочности Троцкого… Нужно быть или нечестным или легкомысленным до бесстыдства, чтобы во имя дела единства, воплощённого в О[рганизационном] К[омитете], вести кампанию против «данного состава редакции»… Каким нахальством надо обладать, чтобы после этого пытаться вновь третировать ликвидаторов, как граждан 2-го разряда, лишь терпимых в блоке!»[870]

Мартова, как видно, очень задели придирки Троцкого. Но за этим последовал новый «ультиматум» Троцкого «Лучу», в котором утверждалось, что газета отступила от «августовской линии» и стала органом «кружка ликвидаторов», и Аксельрод пришёл к мнению, что Троцкий более не стремится к достижению единства. Обычно корректный и сдержанный, Мартов употреблял теперь в отношении Троцкого такие выражения, которые раньше позволял себе только Ленин: «великое свинство», «дикие выступления Троцкого»… 5 июня 1913 г., обвиняя Троцкого в дезорганизаторской деятельности, Мартов писал: «Что же касается посланий Троц[кого], то они все пронизаны удивительной мелочностью… Это так по-плехановски или даже по-ленински нечестно, что мне искренне жаль, что на это пошёл Троцкий, к которому нам удавалось до сих пор сохранять личное уважение при всяком обострении полемики»[871].

Взаимное раздражение достигло критической точки в середине 1913 г., когда между Троцким и «Лучом» произошёл разрыв. Отказавшись от сотрудничества с газетой, которая была наиболее близкой к Августовскому блоку, Троцкий стал подумывать о создании ещё более близкого к своей объединительско-центристской позиции легального журнала в Петербурге. По этому поводу Аксельрод писал Потресову: «Чует моё сердце, что готовится новая ахинея». «Ахинея» эта постепенно приобретала вполне очерченные формы. В декабре Троцкий распространил в социал-демократических кругах документ под названием «Неотложная задача. Письмо организационной группы по созданию марксистского рабочего журнала», в котором резко критиковал газету «Луч», требовал, чтобы она перешла с ликвидаторской позиции на объединительную, и предлагал начать издание популярного журнала для рабочей аудитории[872]. К изданию журнала он стремился привлечь как можно более широкий круг авторитетных лиц. В декабре он встречался по этому поводу в Лондоне с Н.С. Чхеидзе и М.И. Скобелевым[873], которые вначале поддержали его, но по возвращении в Россию от этого плана отказались[874].

И всё же с февраля 1914 г. в Петербурге при ближайшем участии Троцкого начал выходить ежемесячный журнал «Борьба», в котором публиковались многие его статьи и другие материалы[875]. Это была первая и единственная попытка основать внутри России легальное издание, в котором Троцкий играл бы доминирующую роль, своего рода ответ на выпуск большевистской «Правды», хотя, конечно, с ежедневной газетой этот журнал равняться никак не мог. При этом «Борьбу» не следует считать журналом Троцкого[876]. Его издавала группа в составе девяти меньшевиков и двух нефракционных социал-демократов (Троцкого и Урицкого)[877].