Книга Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

С Аурэлом все было естественно, как в библейских виноградниках.Я, конечно, никогда не подвязывала там лозу, но все же, все же…

— Хочешь есть? — спросил он, и я сноварассмеялась:

— Как зверь.

— Ну, как зверь не получится. У меня только виноград ияблоки.

— А черешня?

— Черешня уже отошла. Вчера доел последнюю. Ты ведь таки не появилась. Что было делать?

Интересно, почему я вчера не появилась в «КАСА МАРЭ»? Какиеу меня были неотложные дела? Какие задачи решала?.. Не отрывая взгляда оттемного, изрытого светлыми южными морщинами лица Аурэла, я пыталась вспомнить вчерашнийвечер. И не могла.

— А я могу попробовать любое вино, Аурэл?

— Любое. Скажи какое, и я разбужу его для тебя.

— Но сначала виноград и яблоки.

— Виноград и яблоки. Хорошо.

Аурэл зашел за стойку, нагнулся и выставил передо мной подносс яблоками и гроздьями винограда. Шардонне здесь и не пахло. Хорошо, что япоехала не к Монтесуме, а к Аурэлу…

— Тебе почистить?

— Почистить.

Еще в наш первый вечер я помнила, как легко и проворно Аурэлчистит яблоки. И как сексуально. Вот и сейчас он подбросил в руке самое большоеяблоко и вытащил ножик из-за голенища. Как самый настоящий цыган-конокрад… Иножик был тот же самый. Фигурный…

— Так ты поедешь со мной? Я научу тебя разбираться ввинах. И в коньяках. Я покажу тебе, как рождается вино. Даже ребенок появляетсяна свет с меньшими муками… Эй… Ты слышишь меня?

Но я уже не слышала его. Я смотрела на нож.

Где-то я уже видела его. Я определенно его видела. Узкийсерповидный клинок, узкая рукоять с маленьким колокольчиком. И трезубец внавершье. Да, я определенно его видела. Вот только где?..

Куррат!

Сэр Генри Уолинг.

«ARM AND RITUAL»!

Сегодня утром, изгнанная Рейно из комнаты, я листала этукнигу. И видела этот нож. И описание этого ножа. Нет, он не сопутствовалубийце-ваджре, их разделял добрый десяток страниц. Но это тоже было ритуальноехрамовое оружие.

И вот теперь молдавский виноторговец запросто срезает имкожицу с яблока.

— Ты меня не слушаешь, — сказал он без обиды вголосе. Он был слишком мудр, чтобы обижаться. Он был слишком мудр и для всегоостального.

По всему моему телу пробежала дрожь.

— Забавная вещица… Нож, я имею ввиду.

Аурэл сверкнул золотым зубом и, ловко перебирая пальцами,ухватил нож за лезвие.

— Нравится?

— Очень, — сглотнула слюну я.

— Держи.

И нож попытался скользнуть в мою руку. Ошибки быть не могло.Колокольчик на рукояти, по — темневший трезубец. И лезвие. Изогнутое иудивленно приподнятое, как бровь. Оно выглядело жаждущим крови, и сердце моеоборвалось.

— Нет… Ненавижу ножи.

— Напрасно. Ножи — самые интересные вещи в мире. Послевина, разумеется.

— Разумеется, — блеклым эхом откликнулась я.

— Знаешь, сколько лет этому ножу?

— Догадываюсь…

— Правда? — Кончики его усов удивленноприподнялись.

— Думаю даже, что не сколько лет, а сколько веков.

— О, господи, ну кто тянул меня за язык?

— Верно. Ему пять веков, а я режу им яблоки. Длядевочки, попавшей под дождь. У меня много таких ножей. И почти каждому я нашелсамое необычное применение, — и Аурэл Чорбу зловеще улыбнулся.

Это верно. Клинок в груди виолончелиста — куда уж необычнее!Вино и ножи. Ножи и вино. Но для вина Аурэл Чорбу был богом. А для ножей —ребенком. Это видно невооруженным глазом. Что может сделать с ножом ребенок? Давсе, что угодно!.. И никогда не будет ни о чем жалеть. Дети никогда ни о чем нежалеют…

Кажется, я на секунду потеряла сознание.

А когда очнулась, Аурэл Чорбу обнимал меня! Он сомкнул рукина моем позвоночнике, и я могла поклясться, что ощущаю их влагу сквозь плед.Красную влагу. Руки Аурэла были по локоть в крови. Теперь он больше не казалсямне богом. В смуглости его кожи теперь было нечто порочное. Как будто он убивалсвои жертвы, и кровь фонтаном брызгала на лицо. И он застирывал это лицо, какзастирывают сомнительные с криминальной точки зрения пятна на одежде…

Черт возьми! Я пила вино из рук убийцы. Из рук, которыевершили лишь одним им понятный суд.

Мне снова стало дурно.

Но что я могу сделать сейчас — голая, завернутая в пледубийцы? Голая, завернутая в руки убийцы…

— Что с тобой? — спросил Чорбу.

— Нет, ничего…

Единственный выход — держать себя в руках. В своихсобственных — не молдаванина.

— Вы не принесете мне вина, Аурэл?

— Конечно. Ты можешь выбрать любое.

— Вон то, — я судорожно дернулаподбородком. — В том углу…

Пусть сходит в самый дальний угол. Тогда, может быть, у меняпоявится время…

— Там ведь сухие вина?

— Десертные.

— Все равно. Я хочу десертного вина.

— Как скажешь…

Он отошел от меня, и почти тотчас же раздался телефонныйписк. Я видела, как Аурэл сунул руку в карман, достал мобильник, послушал ипожал плечами. Звонили не ему!

Звонили мне!

И это могла быть только Монтесума!

Я скатилась со стойки и подползла к своим разложенным наполу мокрым джинсам. Так и есть: писк шел именно оттуда. Я вытащила телефон изкармана, нажала кнопку и задышала в мембрану.

— Это я! — раздался далекий и такой родной голосМонти. — Ты сидишь?

— Да… — Впрочем, я уже не сидела. Я лежала.

— Я вытрясла все из этой безмозглой дуры. Дочерикоммерческого директора. Она все мне рассказала. В тот день она действительноехала в лифте с мужиком. Никакой он не иностранец. Вернее, теперь он ужеиностранец. Смуглый тип с усами. С усами, ты слышишь?! И с золотым зубом!

Вся «КАСА МАРЭ» завертелась у меня перед глазами. Мненеоткуда ждать поддержки. Каждая бутылка вина, каждая засургученная пробкабудут на его стороне. На стороне убийцы Аурэла Чорбу.

— Ты говорила о молдаванине, помнишь? Думаю, это он…

— Я тоже так думаю, — машинально ответила я, неотрываясь от затылка Аурэла Чорбу, склонившегося над вином.

— Да? — похоже, Монтесума обиделась. — Ты неможешь так думать. Это я…

— Монти, — жарко зашептала я, сбивая губы оравнодушную мембрану. — Гиена поблизости?